Он сбился. Все слова, которыми можно было обозначить погибших одноклассников, выглядели неуместно: либо слишком сухо, либо чересчур фальшиво.
— Я назад не пойду, — пробурчал Мазила.
— Тебя вообще не спрашивают, — окрысился Тимур.
— Оставь его, — вступился Ворожцов.
Тимур глядел зло.
— Оставь? Я его и не трогаю. Ты лучше скажи, чего тебе в голову ударило? Да, Зона оказалась опаснее, чем мы предполагали…
— Зона опаснее, чем даже я думал, — оборвал Ворожцов. — Идти вперед нет никакого смысла. Это пустой риск.
— А идти назад — не риск? — зло и наигранно хохотнул Тимур.
— Риск, — признался Ворожцов. — Но там мы хотя бы знаем, чего ждать. А впереди…
— Ты и там не знаешь, чего ждать, — резко оборвал Тимур. — Ты под насыпь первым не лазил.
— А что под насыпью было? — снова встрял Мазила.
— Не твое дело, — взъерепенился Тимур. — Сиди и сопи в две дырки. Когда твое веское мелкое слово понадобится, тебе скажут.
Мазила обиженно запыхтел. Тимур набросился на Ворожцова.
— Трус ты!
Слово ударило больно, словно плетью хлестнули.
— Чего это? — опешил Ворожцов.
— Того это, — продолжил на повышенных тонах Тимур. — Назад пойдем, да? Значит, Серега с Казарезовой просто так сдохли, да? Ни за что? Моралист несчастный. Рохля! Тряпка! И брат твой нытик, и ты такой же!
В глазах потемнело. Ворожцов медленно начал подниматься.
— Брата трогать не смей, — прорычал он. — Понял?
— Пошел ты!
Во взгляде Тимура мелькнула ярость. Бешено перекатились желваки. Он тоже поднялся, насколько позволял жестяной навес.
Внутри у Ворожцова клокотало. Шансов против Тимура в драке у него не было. Он понимал это, знал, что если не случится чуда, то его положат на лопатки, и он опозорится. Но это знание было сейчас очень далеко.
Кровь стучала в висках. Ворожцов стиснул кулаки, подался вперед и…
Замер.
Между ними стояла Леся. Простуженная. В Тимуровом свитере и ворожцовских штанах.
— Тихо, — очень мягко и неожиданно властно сказала она. — Вы чего? Наташу не вернете.
Ее рука коснулась груди Ворожцова. Другой рукой она едва-едва касалась Тимура. Словно разводила их.
Ворожцов опустил руки, разжал кулаки.
— Надо идти назад, — пытаясь достучаться хотя бы до Леси, произнес он.
— Трус, — уже спокойнее повторил Тимур.
— Не надо обижать людей, Тимур, — одернула его Леся. — Особенно если у тебя это хорошо получается.
Она хотела добавить еще что-то, но закашлялась.
— Голосовать будем, — подхватил инициативу Мазила. — Кто за то, чтобы возвращаться?
Ворожцов поглядел на все еще сердитого Тимура. Перевел взгляд на справившуюся с кашлем Лесю. Глянул на Мазилу.
И медленно поднял руку.
— Один, — словно извиняясь, констатировал мелкий. — Кто за то, чтобы идти до конца?
И сам же первый поднял руку.
Вторым был Тимур. На Ворожцова, оставшегося в меньшинстве, он поглядел с мрачной усмешкой.
Ворожцов повернулся к Лесе. Та руку не подняла. Ни первый раз, ни второй.
— Двое против одного при одном воздержавшемся, — казенно отчеканил Мазила. — Идем дальше.
— А ты можешь назад топать, если охота, — поддел Тимур.
Ворожцов вернулся к дереву и сел, прислонившись к стволу спиной. Устало провел рукой по лицу, закрыл глаза.
Пусть себе. Он предупредил. Сделал все, что мог. Если им так охота, если считают его занудой, то и пусть. Что они понимают? Они не держали смерть за руку.
Снова закашлялась Леся. Он поймал себя на том, что и у него першит в горле. Мокро, холодно. Погода совсем не летняя. В такую легко свалиться хоть с простудой, хоть с ангиной, хоть с воспалением легких. Особенно если промокнуть до нитки и сидеть потом в мокром на холодном ветру среди леса без возможности переодеться.
— Ты это… не обижайся, — виновато пробормотал Мазила, подсаживаясь. — Я же на тебя не обижаюсь.
Проехали.
ПДА завибрировал. Ворожцов открыл глаза, рука молниеносно метнулась в карман. Пальцы стиснули наладонник, который в последний раз он так и не выключил. Забыл. Экран ожил, осветился.
По спине пробежал озноб.
— Уходим, — тихо сказал он.
Мазила опасливо заглянул через плечо. Тимур напрягся:
— Что там?
Ворожцов нервно поежился.
— Не знаю. Какие-то метки. И они движутся.
— Куда? — не поняла Леся.
— К нам, — тихо сказал Ворожцов.
Тимур среагировал первым: быстро пошвырял в рюкзак все, что успел вытащить, затянул тесьму, закрыл, щелкнул застежкой и стал топтать костер.
— Думаешь, опять эти? — спросил он деловито, словно между ними только что не было стычки.