— Не барахлит, — обронил мелкий. — Как он забрался на такую высоту?
— Может, летающий? — предположила Леся.
— Не удивлюсь, — сказал Тимур. — Что ему там нужно?
На риторический вопрос никто не ответил. Скрежет над головой прекратился. Огненные струи почти потухли и теперь лишь чуть слышно шелестели. В ангаре стало тихо.
По крыше прогрохотало, словно кто-то массивный ступал мягкими лапами. Громыхнуло раз, другой. И жестяной звук резко переместился за дальнюю стенку.
— Спрыгнул? — не то сказал, не то спросил Мазила.
— Или слетел, — дополнил Ворожцов.
— Крылья бы хлопали, было б слышно, — резонно заметила Леся.
— Давайте ближе к локомотиву подберемся и переждем, — предложил Тимур. — Тут еще есть эти жаровни?
— Если верить прибору — полно. — Ворожцов осторожно сдвинулся ближе к поезду. — Думаешь, сам уйдет?
— В крайнем случае я пальну, а мелкий швырнет болт в скороварку. Это его отпугнет.
— Нас тоже может пожечь.
— Хватит каркать. Давай двигай.
Тимур слегка подтолкнул Ворожцова, тот дернул покусанной рукой и сдавленно застонал.
— Извини.
— Проехали. За кабину не высовывайтесь, а то полыхнет еще одна из этих…
— «Жарок», — подсказал Мазила, двигаясь к боку поезда. — Сталкеры называют эти аномалии «жарками».
— Хоть жарками, хоть припарками, — пробурчал Тимур. — Главное, не вляпаться.
Все тесно сгруппировались и устроились возле приржавевших к рельсам колес дизельного монстра. В куче сидеть было неудобно, но иначе не получалось — воздух вокруг дрожал и плавился.
Ворожцов все сильнее морщился от боли в руке. Леся дохала и кхыкала в кулак. Мазила нервно перебирал в руке гайки.
— Попаду, если что, — выдал он через минуту. — А долго мы здесь сидеть собираемся?
Тимур не счел нужным отвечать. Ворожцов глянул на мерцающее пятно на масштабной сетке сканера и тихо сказал:
— Пока хищник не уйдет.
— Заткнитесь оба, — одернул Тимур.
Голос прозвучал хрипло: в горле пересохло.
Тимур не глядя нащупал чехол на поясе, щелкнул застежкой и достал фляжку. Она ходила ходуном в непослушных пальцах. Второй рукой он крепко взялся за крышку, останавливая дрожь. Подождал немного. Отвинтил.
Поднес горлышко к губам и застыл с раскрытым ртом.
Вдоль стены двигались два серебристых огонька. Плавно, без рывков. Если б не тусклое ртутное мерцание, Тимур решил бы, что это два фонарика, укрепленные, скажем, на руле велосипеда и разнесенные на полметра.
Но это были не фонарики.
Это были глаза.
Тимур прикинул расстояние между ними, судорожно сглотнул, давя желание бросить все и бежать. Подальше, без оглядки, сломя голову, не разбирая дороги. Прочь…
Обладатель этого жуткого взгляда был не просто крупным. Он был гигантом.
Тимур покосился на Ворожцова. Тот сидел, уткнувшись в экран. Мелкий бряцал своими гайками, Леся притихла, справившись наконец с кашлем. Кажется, никто не заметил, как близко подкрался зверь.
Медленно, стараясь не делать резких движений, Тимур опустил трясущуюся руку, положил фляжку, не обращая внимания на вытекающую воду. Взял ствол, поднял его. Серебристые огоньки быстро сместились вправо, и ангар наполнился таким зубодробительным рыком, что потроха сжались.
Вот теперь исполинскую тушу заметили все.
Леся хотела завизжать, но звук застрял у нее в горле. Глаза Мазилы расширились, а Ворожцов, наоборот, прищурился, как обычно делал в минуты опасности.
— Ни звука, — одними губами проговорил Тимур.
Мазила автоматически занес руку, чтобы бросить гайку в марево намеченной «жарки», но Тимур покачал головой.
Рано.
Зверь прошел по дуге, мягко прыгнул в просвет между аномалиями и, несмотря на огромные габариты, грациозно вышел на свет фонарика.
Тимур содрогнулся. Вид твари поднимал из глубин памяти какой-то древний страх, оставшийся в генах еще от далеких предков, сражавшихся с саблезубыми тиграми. Леся прижалась к нему, до боли стиснула пальцами плечо.
Больше всего зверь походил на камышового кота. Правда, размером с небольшой автомобиль.
Гибкое тело было покрыто серой шерстью, под ней перекатывались бугры мышц. В широкой безгубой пасти зловеще желтели два ряда острых зубов…
Да в такую хлеборезку слепая псина целиком поместится!
И взгляд.
Тяжелый, изучающий, пронзительный. Будто не безмозглый хищник на Тимура смотрел, а вполне разумная тварь, которая походя раздумывала: сожрать дичь или пусть еще побегает для потехи?