— Это правда? — спросил бармен.
Голос у него был грубый и хриплый.
— Мне нельзя рассказывать, — ответила Софья, разливая содержимое бутылки.
— Так я и думал, — мужчина вздохнул и пошёл обратно к бару, собирая по пути пустую посуду и бутылки.
— Быстро новости распространяются, — сказала Роза.
— Здесь нечем заняться, кроме как сплетничать. По крайней мере, после того, как катера на ночь вернутся.
— Катера?
— Рыбацкие катера. С дальнего конца залива можно выходить в открытое море даже тогда, когда залив уже замёрз.
Что же, это объясняло запах. Роза осмотрелась. Разумеется, многие из присутствующих смотрели на неё. Большинство составляли мужчины, но было и несколько женщин. Все выглядели усталыми и изнурёнными. Что за жизнь, — подумала Роза, — встал, уплыл рыбачить или пошёл копаться в огороде, а затем напился и спать.
— А здесь когда-нибудь бывает тепло? — спросила она.
Софья показала на выпивку — стопку с бледной жидкостью.
— Выпей — согреешься. Ну, как будто согреешься.
Роза выпила. Услышав её резкий, перехватывающий дыхание, кашель, Софья рассмеялась. За ней начали смеяться и люди, сидевшие за соседними столиками, затем соседи соседей, а затем и весь зал. Наконец, прокашлявшись, засмеялась и Роза. От обжигающей жидкости у неё слезились глаза.
— В следующий раз я буду пить кофе, — выдохнула она.
Доктор не отрывался от экрана несколько часов. Екатерина вернулась к своему ноутбуку и закончила свой отчёт. А он по-прежнему смотрел на экран, правда, снова сменил увеличение.
— Это поразительно, — сказал он.
— Всё ещё рассматриваете? — она закрыла свой ноутбук и подошла к микроскопу.
— А нельзя посмотреть другой кусок, убедиться, что они одинаковые? — попросил он.
— Конечно.
Екатерина вынула слайд из микроскопа. Она раскрыла его и пинцетом аккуратно вынула тонкий осколок камня. Но он выскользнул из пинцета и упал на стол. Она подняла его пальцами.
У неё перед глазами всё поплыло.
На какой-то момент у неё закружилась голова, перед глазами всё было размыто, её качало. Затем маленький кусочек камня выпал из её руки. Она почувствовала, как Доктор взял её за руку и усадил на табурет.
— Вы себя нормально чувствуете?
— Кажется, да, — её зрение восстанавливалось. — Просто… устала, наверное.
Её пальцы онемели там, где она держала камень. Она посмотрела на них, растёрла, попыталась сфокусироваться.
— О боже! Мои пальцы!
— Дайте взглянуть, — Доктор взял её руку и осмотрел. — Да уж.
Кончики её пальцев сморщились, словно она слишком долго пробыла в ванной. Пальцы как у старухи.
Доктор потянулся к маленькому осколку. Инстинктивно Екатерина почувствовала, что причина случившегося — именно камень.
— Нет!
Но он уже поднял его. Он повертел его в ладони, подбросил в воздух, поймал, а затем опустил его обратно в пробирку, к большему осколку. Затем показал свою руку. Ладонь была морщинистая, кожа на пальцах дряблая, сухая, и древняя.
— Что тут происходит? — незаметно для них зашёл в дверь Клебанов и осудительно посмотрел на Доктора. — Надеюсь, вы не отвлекаете мою сотрудницу от работы?
— И не думаю. Всё хорошо, спасибо. Спасибо, что спросили. За то, что ответили на вопросы, и задали их ещё больше.
— Смените тон на более серьёзный, и проявите уважение, — обиделся Клебанов.
Екатерина удивилась, что он так рассердился. В их работе не было никакой срочности, и Доктор не мешал ей её выполнить. И вдруг…
Доктор всё ещё показывал свою руку. Она, похоже, заживала, кожа на ней снова становилась упругой. Но пальцы Екатерины оставались сморщенными и усохшими. Она протянула свою руку, чтобы показать ему, не понимая, что происходит, и удивляясь своему спокойному научному любопытству по отношению к изменениям в своём теле.
Клебанов подошёл к столу. Он наклонился, упершись руками в стол, и прикрыл глаза.
Доктор взял руку Екатерины и осмотрел.
— Вы хорошо себя чувствуете? — спросил он.
Не успела Екатерина ответить, как Клебанов раскрыл глаза и выпрямился.
— Да, — сказал он. — Спасибо. Спасибо, что спросили.
Вокруг их столика собралась небольшая толпа. Розе удавалось уклоняться от вопросов о жизни в других частях России и о политической ситуации в Москве. Местные жители с радостью изливали душу и рассказывали о том, как ужасно им тут живётся.
Впрочем, ей показалось, что основной проблемой была обида на то, что их тут бросили, когда списывали доки. Они выживали, самое необходимое они получали в институте, рыбаки и огородники обеспечивали еду.