— Я что, что-то не догоняю? — потребовала ответа Роза.
Доктор отвёл её на несколько шагов в сторону от машины.
— Или же она думает, что эта бедная девушка и есть вампир.
В институте был медпункт, но не было врача.
— Нас тут всего четверо, — объяснил руководитель проекта. — У нас и пластырь-то не всегда есть, что уж о персонале говорить.
Его звали Игорь Клебанов; он был невысоким темноволосым мужчиной, который, несмотря на жалобы на отсутствие комфорта, имел довольно плотное телосложение.
Все четверо сотрудников собрались в медпункте, чужие люди были для них большим событием. Высокий мужчина с редеющими волосами с проседью представился Алексом Мининым.
— Я не учёный, — извинился он. — Я остался, чтобы заниматься администрацией.
— Бедняга Алекс не учёный, поэтому его не вывезли, — вставил Клебанов. — Борис и Екатерина тут всего на два года, их сюда из университета прислали.
— Обезьянничаем, — сказал Борис Бродский.
Он усмехнулся этой шутке, и Роза заметила, что Алекс Минин бросил на него недовольный взгляд, словно шутили над ним. Борис кашлянул и добавил:
— Два года — это более чем достаточно, — ему было около двадцати пяти, рыжие волосы и веснушки, и он постоянно улыбался. — Я не расстроюсь, когда нужно будет уезжать. Не знаю, зачем вы остались, — сказал он Клебанову, но Розе опять показалось, что это предназначалось Минину.
— Не люблю оставлять незавершённые дела. Я был здесь во времена холодной войны, — объяснил Клебанов посетителям. — Был директором по научной работе, когда закрывали базу.
— Вы тогда, наверное, были очень молоды, — сказал Доктор.
— Может быть, я старше, чем вы думаете?
— Может быть, мы все такие, — пошутил Доктор.
Мужские подколки ей наскучили, и Роза отошла в сторону поболтать с единственной в институте женщиной. Екатерина Корнилова сказала, что она работает над диссертацией по ядерной физике.
— Тогда вам, наверное, вполне уютно в присутствии подводных лодок и всего остального, — предположила Роза.
Женщина слегка улыбнулась:
— Совсем наоборот. Я знаю, насколько это опасно. Как и Борис, я жду не дождусь отъезда. Надеюсь найти какую-нибудь другую работу. Иначе застряну тут, как бедный Алекс.
— А он не может перевестись отсюда?
— Может быть, может, — она пожала плечами. — Он был тут политруком. С такой предысторией это сложно. Но мне кажется, что оставаться здесь из-за этого даже хуже.
— Почему?
— Потому что все, кто был тут тогда — наверное, все, кроме меня и Бориса — помнят, кем он был и чем занимался. Как он следил и всё докладывал. Его ненавидят за это. Даже Клебанов. Даже Борис, наверное.
Роза бросила взгляд на Минина и встретилась с ним взглядами. Через секунду он отвёл взгляд и провёл рукой по редким волосам, словно вовсе и не смотрел на них.
— Так, а теперь, — сказал Доктор, хлопнув в ладоши, — все выходите. Мне нужно в тишине и спокойствии осмотреть пациента и тело.
Это словно встряхнуло Розу. Беседуя с Екатериной, она почти забыла о лежащем в другом конце комнаты трупе под простынёй. И о девушке, чей разум опустел, а тело состарилось, тихо и беспомощно сидящей рядом с трупом.
Левин жестом показал своим людям выйти. Большинство он уже отправил патрулировать деревню и охранять базу, хотя и не понятно было от кого. Другие выносили из хранилищ базы оборудование.
Сергеев задержался возле дверей. Он обернулся на Джека, стоявшего возле Валерии.
— Кажется, капитан предпочитает женщин постарше, — сказал он другому солдату.
Они оба рассмеялись и повернулись выходить. Но Джек моментально догнал их, схватил Сергеева за плечо и развернул его. Его глаза сверкали гневом.
— Товарищ капитан? — спросил Сергеев. — Я ведь должен обращаться к вам по званию, хотя вы и из разведки?
В его голосе была нескрываемая насмешка, и в комнате зависла тишина. Роза сглотнула, надеясь, что Джек проигнорирует это, хотя и понимала, что он не сможет.
— Да, обращайтесь ко мне по званию, — сказал Джек угрожающе сдержанным голосом. — И относитесь ко мне с уважением.
Сергеев улыбнулся. Он осмотрелся — Роза предположила, что он убедился в отсутствии Левина.
— Ой, мне страшно, товарищ капитан.
Джек тоже улыбнулся. Но одними лишь губами, взгляд при этом не изменился.
— Знаете, чего я боюсь?
— Всего, товарищ капитан?
Джек проигнорировал.
— Раньше я боялся смерти. Или встречи со смертью в бою и неопределённости в исходе боя. Больше я этого не боюсь. Теперь я боюсь того, что могу постареть. Проснуться однажды утром усталым и дряхлым, неспособным даже пиво себе открыть. Мне могут понадобиться костыли, я не смогу самостоятельно одеваться. И если я когда-нибудь доживу до такого, меня будут поддерживать воспоминания. То, что я столько пережил, через столько прошёл, чтобы дожить до такого. Ты хочешь состариться? — спросил он, ткнув Сергеева в грудь. — Хочешь, чтобы у тебя остались только воспоминания в качестве компенсации утерянных сил? — он указал в другой край комнаты. — Посмотри на неё. Смотри! Она уже состарилась. Ей девятнадцать, а она едва может ходить. У неё должна быть целая жизнь впереди, а она уставилась куда-то и думает о том, что с ней случилось. Если вообще ещё может думать.