- Что это такое, папа? - заволновалась Наталья. - Стая полярных оголодавших волков? Они хотят нас покусать?
- Не бойся, девочка, - успокоил отец. - Нет никаких волков. Они ещё по прошлой зиме, спасаясь от лютых морозов, откочевали на юг, в Магаданскую область. Это северные олени кочуют. Меняют одно пастбище на другое.
- Поть, поть, поть, - известил глухой голос. - Привал. Отдыхайте, не ссорьтесь и ждите меня...
- Это же Афоня, - обрадовалась Натка. - Я узнала его по голосу.... Афоня, эй! Иди к нам!
- Иду, Птичка! Иду!
Кем был Афоня? Конечно же, чукчей. Только странным и очень беспокойным. Пропадал, появлялся вновь. И постоянно менял сферу деятельности, что для консервативных и медлительных чукчей не характерно. Бил китов и моржей, добывал песцов и чернобурок, работал на буровых установках помощником бурильщика, принимал участие - в качестве проводника и повара - в многочисленных геологических и геодезических экспедициях, трудился кочегаром в поселковой котельной, ну, и так далее, всего не перечесть. А года три назад Афанасий заделался оленеводом. Причём, успешным и удачливым оленеводом - капризные и своенравные северные олени слушались его беспрекословно. Ещё по посёлку ходили упорные слухи, что Афоня - на самом-то деле - является потомственным чукотским шаманом.... Слухи и слухи. Какой от них толк и прок? Одежды из них не сошьёшь, да в суп не положешь...
Была ли у Афанасия семья? Жена? Дети? Родственники? Никто из жителей Майского этого не знал, а кочевые чукчи, изредка посещавшие посёлок, предпочитали на такие вопросы отвечать крайне обтекаемо и неопределённо.... То же касалось и возраста. Внешне Афоня выглядел лет на шестьдесят пять, но - при плотном общении с ним - собеседники чувствовали (угадывали, догадывались на уровне подсознания?), что он гораздо старше. Гораздо.
Именно этот странный чукча, приятельствовавший с Наткиным отцом, и начал именовать её - "Птичкой".
- Натуральная птичка-синичка из весенней чукотской тундры, - ласково улыбался щербатым ртом, в котором наличествовало от силы пять-шесть жёлто-чёрных зубов, Афанасий. - Умная, добрая, трудолюбивая, терпеливая и хозяйственная. Молодец, девонька. И, главное, не меняйся. Никогда и нигде. Ни за какие щедрые обещания и сладкие коврижки...
Вскоре со стороны ручья, ниже по течению, долетели размеренные свистящие звуки - словно бы чёрный шланг, прикреплённый к раструбу мощного насоса и лежавший на дне мелкого водоёма, старательно засасывал в насосную утробу последние литры жидкости.
- Северные олени, уставшие за кочевой переход, пьют воду, - пояснил Николай Алексеевич. - Устали, бедняги. Умаялись.
- Они такие смешные, когда пьют, - хихикнула Наташка. - Бока так и ходят ходуном. Так и ходят. Раздуваются и сдуваются. Раздуваются и сдуваются...
Минут через пять-шесть "насосные" звуки стихли, а им на смену пришло размеренное хлюпанье. Вскоре на берег выбрался тёмный неуклюжий силуэт и, приблизившись к костру, превратился в Афоню - старенького, седовласого и улыбчивого. Одет старик был непритязательно: видавшая виды геологическая штормовка, пятнистые армейские штаны, стандартные болотные сапоги. За его узкой спиной располагалась объёмная походная котомка, искусно сплетённая из стволов и веток карликовой берёзы.
- Доброго здравия честным рыбакам! - поздоровался чукча.
- Привет, старина! - синхронно отозвались отец и дочь. - Сколько лет, сколько зим!
Хлюпанье - гораздо более частое - возобновилось.
- Ой, это же Лайка перебирается через перекат? - предположила Натка. - Лайка?
- Она самая...
Лайка, как легко догадаться, была лайкой - молоденькой, шустрой и резвой. Вследствие чего вскоре вокруг костра образовался самый натуральный весёлый кавардак, устроенный восьмилетней девчонкой и игривой собакой.
Впрочем, веселье длилось недолго. Афанасий, узнав, что друзья уезжают на Большую землю, искренне запечалился:
- Как же так? И ты, Алексеич, покидаешь наши снежные края? Знать, конец приходит Майскому.... А сколько трудов было вложено в этот посёлок? А в рудник и ГОК? Сколько людских жизней и судеб здесь завершилось? И не сосчитать.... Неужели, всё было зря? Неправильно это. Неправильно...
- Не грусти, дружище, - попытался успокоить старого чукчу Наташкин отец. - Может, я ещё и вернусь. Например, через несколько лет.
- Посмотри мне в глаза, Алексеич. Внимательней смотри, пристальней.... Нет, ты на Чукотку больше не вернёшься. Никогда.
- Гав! - печально подрагивая лохматым хвостом-кренделем, подтвердила Лайка. - Гав...
- А я? - тревожно сглатывая слюну, спросила Натка. - Я - вернусь? Вот, смотрю тебе, Афоня, прямо в глаза. Пристально-пристально. Внимательно-внимательно.... Ну, что в моих детских глазёнках увидели твои узкоглазые и мудрые глаза? Я - вернусь? Почему молчишь?
- Не знаю, Птичка, извини, - устало и неуверенно улыбнулся старик. - Не знаю. Не обижайся.... Читать Судьбу - в глазах взрослого, битого жизнью и цельного человека - просто. Раз - и прочитал. Два - и рассказал. Или же предусмотрительно промолчал. Тут, уж, как получится. В зависимости от человека. Ну, и от его прочитанной Судьбы.... Детские глаза - совсем другое дело. Совсем. Они, зачастую, меняются. Причём, чуть ли не каждые полгода. Значит, изменяется и Линяя Судьбы - конкретного мальца. Или же конкретной девочки. Как-то, вот, так. Прости, но не получится - лучше объяснить.
- Значит, ты не сможешь...
- Не смогу - что?
- Предсказать моё Будущее.
- Почему же - сразу - нет? За попытку в наше время, слава Светлым Богам, голов не отрубают и в Сибирь на лесоповал не ссылают.... Не попробуешь - не узнаешь. Камлать, однако, надо. То есть, выражаясь по-вашему, шаманить...
- Я согласна, - заверила Наталья. - Камлай, друг-Афоня! Папа, ты не против?
- Шамань, старина, - согласился Николай Алексеевич. - Почему бы, собственно, и нет? Даже интересно. Столько лет прожил на Чукотке, а при шаманском камлании ещё ни разу не присутствовал. Непорядок.
- Хорошо, сделаю. Только.... Во-первых. Лайка!
- Гав!
- Иди, родная, к олешкам. Иди. Присматривай за ними, непутёвыми и шелобудными.... Во-вторых, мне надо подготовиться.
- Подготовиться - это как?
- Какая же ты, Птичка, любопытная, - покачал головой чукча. - А ещё и дотошная.
- Это плохо?
- Наоборот, очень хорошо. И во взрослой жизни непременно пригодится.... Подготовиться - значит, настроиться на нужный лад. Отрешиться от серых и меркантильных мыслей. Забыть о всяких бытовых глупостях. Переодеться, в конце-то концов.
- Во что - переодеться?
- Сама скоро увидишь. Всё необходимое для камлания лежит в моей котомке.
- А как - "всё необходимое" - туда попало? - никак не могла угомониться Натка. - Значит, ты что-то предчувствовал? Признавайся.
- Может, девочка, ты и права. Даже, наверняка.... Подождите, друзья, немного. Я скоро вернусь...
Лайка, негромко гавкнув на прощание пару раз, умчалась по камням переката на противоположный берег, а её хозяин, насвистывая под нос какую-то тягучую мелодию, направился вверх по течению ручья и вскоре скрылся за прибрежным кустарником и скалами.
К походному костру странный чукча вернулся только минут через пятнадцать.
- Глазам не верю, - искренне удивился Наташкин отец. - Афанасий, ты ли это?
- Я, не сомневайтесь, - подтвердил глубокий незнакомый голос, в котором чётко угадывалась недюжинная внутренняя сила. - По-нашему - шаман. По-вашему - экстрасенс.... Ну, родимые, готовы к камланию?
- Не знаю, - подумав, по-честному призналась Наташка. - А что мы должны делать?
- Ничего особенного. Сидеть, молча, у костра, смотреть на меня и, желательно, думать о чём-нибудь светлом и безгрешном...
Афоня был облачён в длинный и широкий тёмно-бордовый малахай, щедро украшенный разноцветным бисером и блестящими монетками разных диаметров. На голове старика красовалась аккуратная песцовая шапочка с коротким пыжиковым хвостом, а лицо было щедро покрыто чёрными и ярко-красными знаками - вычурными и таинственными.
Шаман несколько раз ударил в бубен и, задрав голову вверх, громко прокричал длинную гортанную фразу. Похоже, что на ночных Небесах его услышали - от тёмной линии горизонта по небу побежали, непрерывно подрагивая, изломанные светло-зелёные полосы.