Пребывание в состоянии бедности оказало сильное влияние на поведение. Например, бедность породила обширную теневую экономику и придала ей высокую устойчивость тем, что она выгодна и работникам и работодателям. Но теневая экономика в свою очередь воспроизводит бедность, в результате чего замыкается порочный круг. Застойная бедность изменила поведение по меньшей мере половины населения России, что предопределило новое состояние общества.
Это всего лишь несколько штрихов картины. Но и из них видно, что бедность не сводится к сокращению потребления материальных благ (как, например, это произошло в годы Отечественной войны). Бедность — сложная система процессов, приводящих к глубокой перестройке материальной и духовной культуры — причем всего общества, а не только той его части, которая испытывает обеднение. Если состояние бедности продолжается достаточно долго, то складывается и воспроизводится устойчивый социальный тип и образ жизни бедняка. Бедность — это ловушка, т. е. система порочных кругов, из которых очень трудно вырваться.
В сознании массы людей в ходе реформы целенаправленно создавался «синдром бедняка», в том числе множеством мелких подачек — льгот, а параллельно так же целенаправленно разрушались все сложившиеся в советское время «структуры солидарности» — так, чтобы люди могли опереться друг на друга. В. Глазычев пишет: «Взаимная социальная поддержка почти совсем ушла в прошлое вместе с советскими трудовыми коллективами, тогда как щедрые льготные обещания выработали у слабейших граждан закрепление синдрома зависимости от властей. В действительности — большей зависимости, чем в ушедшую эпоху. На глазах «из ничего» лепится новая сословность, она отнюдь не закрыта «снизу», но только для наиболее агрессивных, наиболее сильных персонажей» [82].
Но этой стороны дела власть как будто не видела, хотя о социально-психологическим проблемах бедности в мировой науке накоплен огромный запас знаний. О борьбе с бедностью В.В. Путин сказал в телефонном разговоре 18 декабря 2003 года: «Ясно, сколько нужно будет денег на решение этой проблемы и сроки, которые потребуются для того, чтобы эту проблему решить… Все для этого есть».
Из контекста подобных заявлений как раз вытекает, во-первых, что правительству не ясно, «сколько нужно будет денег на решение этой проблемы». А во-вторых, что ничего для этого нет. И прежде всего, нет трезвого понимания масштаба, глубины и структуры проблемы. Нет даже понимания того, что она совершенно не сводится к деньгам. За подобными декларациями проглядывает наивный оптимизм новых русских начала 1990-х годов, когда вся их рациональность сводилась к постулату «Бабки, в натуре, решают все!»
Бедность в России — совершенно иного типа, чем представляет себе власть. Она — продукт социальной катастрофы, слома, она представляет собой резко неравновесный переходный процесс. В стране, где «структурная бедность» была давно искоренена и, прямо скажем, забыта так, что ее уже никто не боялся, массовая бедность была буквально «построена» политическими средствами. Искусственное создание бедности в нашей стране — колоссальный эксперимент над обществом и человеком. Он настолько жесток и огромен, что у многих не укладывалось в голове: люди не верили, что сброшены в безысходную бедность, считали это каким-то временным «сбоем» в их нормальной жизни. Вот кончится это нечто, подобное войне, и все наладится.
Люди не верили, что старики, еще в старой приличной одежде, копаются в мусоре не из странного любопытства, а действительно в поисках средств пропитания. Наоборот, благополучные граждане охотно верили глумливым и подлым сказкам телевидения о баснословных доходах нищих и романтических наклонностях бомжей. Отношение к бедности не было и не является рациональным ни в среде «бедняков», ни в среде «благополучных». Еще требуются специальные усилия по разработке понятийного аппарата даже просто для описания происходящих процессов. Без этого невозможны ни рациональный план действий, ни рациональная оценка необходимых для успеха средств.
Исследователи подчеркивают важную особенность процесса обеднения в ходе реформы: происходило исчезновение «среднего класса» с образованием ничтожной прослойки богатых (к ним относили около 1% населения) и беднеющего большинства. Академик Т.И. Заславская писала: «Процесс ускоренного социального расслоения охватывает российское общество не равномерно, подобно растягиваемой гармонике, а односторонне, — все резче отделяя верхние страты от массовых слоев, концентрирующихся на полюсе бедности» [83].
Из этого следует, что тот молодой «средний класс», который вырос на нефтедолларах до 2008 года, собран из детей, которые в 1990-е годы перенесли травму обеднения семьи. Эта травма оставила шрамы в виде аномии. Поэтому неудивительно отношение этой общности к власти, которое проявилось в ходе выборов 2011-2012 годов.
Вызывает возмущение и трактовка бедности властью, и поверхностное представление о преодолении этого бедствия.
В.В. Путин, назвав борьбу с бедностью одной из первоочередных задач, тут же сделал в Послании 2004 года туманную, но многозначительную оговорку: «Достижения последних лет дают нам основание приступить наконец к решению проблем, с которыми можно справиться. Но можно справиться только имея определенные экономические возможности, политическую стабильность и активное гражданское общество».
Вообще-то говоря, везде и всегда, даже без всяких «достижений последних лет», люди спокойно приступают к решению проблем, «с которыми можно справиться». Но нас предупреждают, что с задачей преодоления бедности мы не справимся, если не будем иметь определенных (но не названных) экономических возможностей или если гражданское общество не будет активным. Совсем наоборот — именно поразившая страну массовая тяжелая бедность подрывает экономику, порождает политическую нестабильность и душит ростки гражданского общества.
Это такие оговорки, которые заранее снимают с авторов программы всякую ответственность за ее результат. Попробуйте сказать через четыре года, что у нас гражданское общество было достаточно активным. Тут же выскочит куча профессоров, которые как дважды два докажут, что у нас гражданского общества вообще нет.
Более того, несколько лет Россия имела «определенные экономические возможности» благодаря высоким ценам на нефть и газ. И каков результат для бедных? Вот вывод 2010 года: «Хотя в условиях благоприятной экономической конъюнктуры за последние шесть лет уровень благосостояния российского населения в целом вырос, положение всех социально-демографических групп, находящихся в зоне высокого риска бедности и малообеспеченности, относительно ухудшилось, а некоторых (неполные семьи, домохозяйства пенсионеров и т. д.) резко упало» [84]. Вот этот феномен следовало бы объяснить В.В. Путину в предвыборных статьях!
Для рационального представления проблемы важен уже тот факт, что бедность является болезнью общества. Болезнь требуется лечить, она не прекращается просто от некоторого улучшения ухода за больным, хотя и это очень важно. Даже такое сравнительно широко известное и отложившееся в памяти проявление бедности, как голод, требует специальных знаний и осторожности для выведения человека из этого состояния. Дайте человеку после длительного голодания просто поесть — и это его убьет.
Точно так же значительной части страдающих от бедности людей не поможет формальное увеличение их доходов — у кого-то деньги отнимут окружающие, кто-то их пропьет, кто-то из иррационального страха перед «черным днем» спрячет деньги в тайник. Чтобы эти дополнительные деньги «усваивались», нужно лечить весь социум, в котором обитают бедные.