Выдохнув, Фрэнк на несколько секунд закрыл глаза. Он не представлял, хорошо ли справился с отведённой ему странной и довольно тяжёлой ролью. Он просто был счастлив, что всё это уже закончилось. Сумбурно оглянувшись по сторонам, он увидел свёрнутую простыню, лежащую на небольшой табуреточке в углу.
— Сейчас, любовь моя, — прошептал он, с трудом поднимаясь на ноги и путаясь пальцами в мудрёных узлах на запястьях Джерарда. Замерев и подумав, он переключился на узлы на лодыжках, так Фрэнку показалось правильнее.
Едва ноги Джерарда оказались свободны, он осторожно обернул его дрожащее тело простыней и освободил руки. Собственные пальцы не слушались, но Фрэнк был упрям. Без пут тело Джерарда показалось безумно тяжёлым, он совершенно не стоял на ногах, и, покачнувшись, Фрэнк вынужденно уложил его на пол, набок.
Сняв черную повязку с закрытых глаз, Фрэнк провёл кончиками пальцев по лицу любимого, убирая со лба, висков и щёк прилипшие влажные прядки. Ресницы Джерарда задрожали, и тот медленно, но открыл глаза.
Фрэнк с облегчением выдохнул и, наклонившись, оставил осторожный, точно извиняющийся, поцелуй на сухих губах. Те так и остались сомкнутыми, но хотя бы чуть подались навстречу.
— Подожди немного, любимый, — негромко попросил Фрэнк. — Мне придётся позвать Ромэна, чтобы тот помог перенести тебя в покои. Я просто… не справлюсь один сейчас, — сказал он. Джерард только молча смотрел на него, словно ему было безразлично. Не дождавшись ответа, Фрэнк отвернулся и собрался встать, как вдруг его мягко взяли за запястье.
— Ты снова спас меня, мой ангел, — едва слышно просипел Джерард.
— Тише, — Фрэнк остановил его, прикладывая палец к чуть колючей коже губ. — Ты можешь думать что угодно, но я понимаю тебя… так хорошо, как никто другой, — негромко ответил он и, поднявшись с пола, медленно пошёл к выходу.
Терпкий, смоляной аромат можжевельника остался за спиной, и только выйдя на свежий воздух, Фрэнк понял, насколько же он вымотан. Он позволил себе зайти в тень между фургонами и просто постоять в относительной тишине из отдалённых обрывков музыки и людских голосов, обессиленно прислонившись бёдрами к огромному колесу повозки. А затем одёрнул одежду и пошёл к всполохам костров на поиски Ромэна, которому, Фрэнк был уверен, не придётся ничего долго объяснять.
****
Путь с табором до Лиона проходил неторопливо и довольно однообразно. Цыгане не спешили, у них не было чётких временных рамок. Сама дорога была их жизнью, и они не делили её на «путь куда-то» и «остановки». Для них всё было равноценно важно. Фрэнк же, стремящийся поскорее покинуть Францию, томился ожиданием.
Забрав из поместья баронессы фон Трир всё необходимое, включая содержимое нескольких тайников, они без сожалений присоединились к табору. Джерард недомогал несколько дней подряд, и почти весь путь до Лиона провёл в сонном сладком беспамятстве на многочисленных ярких тюфяках в небольшом фургоне, который выделили им на время поездки. Он просил Фрэнка гладить его по голове и читать вслух «Одиссею», иногда нараспев повторяя только что услышанные от Фрэнка строки на греческом. Ближе к ночи его лихорадило, но травы, которые для него заваривала старая цыганка, мать Ромэна, прекрасно помогали, успокаивая и расслабляя, снимая жар. Фрэнк волновался так, словно у него на руках больной ребёнок. Прежде Маргарет заботилась о них всех, теперь же… Теперь друг у друга остались только они одни. И Фрэнк уже давно съел бы себя самобичеванием, но то отрешённо-спокойное, словно посветлевшее лицо Джерарда, когда он спокойно спал, и ясный взгляд повеселевших глаз, когда бодрствовал, вселяли в него уверенность, что всё было правильно.
За весь путь Джерард видел Лейлу лишь несколько раз мельком, потому что даже на стоянках они не отходили далеко от своей повозки, но так и не решился подойти к девушке. Лейла тоже не искала с ним встречи, хотя наверняка знала, что он присоединился к табору на время. В конце концов, Джерард посчитал происходящее правильным, и он искренне надеялся, что Фрэнк поймёт его, когда тот расскажет ему. Если он найдёт в себе силы рассказать…
За день до Лиона Джерард пришёл в норму, немало обрадовав своего мальчика. Фрэнк уже не корил себя, но был довольно напряжён всё то время, пока наставнику нездоровилось.