— Не знаю, любимый. Но сегодня я не позволю тебе заниматься ничем, кроме меня. И сам собираюсь посвятить этот день тебе. Между прочим, это ещё не все сюрпризы и подарки, что я собирался тебе вручить.
— Не понимаю, о чём ты, — шепнул Фрэнк, поворачиваясь лицом и оказываясь нос к носу с Джерардом, — но вступительная часть мне очень понравилась.
Они долго и лениво целовались, позволяя себе нежиться в кровати до полудня. Такие утра выдавались настолько редко в сезон сбора, что и не вспомнить. Обычно все в поместье начинали работать ещё затемно, чтобы закончить основную часть дел до того, как солнце окажется в зените. Темнело в Валенсии рано, но работать днём было практически невозможно из-за жары. И лишь в мёртвый сезон мужчины или путешествовали, или занимались делами, не требующими их пребывания под солнцем и постоянного контроля того, что происходит на плантациях. Это было довольно короткое, но сладкое время, нежно любимое ими обоими.
****
Джерард пригласил Фрэнка на пикник у моря, решив сделать из этого вторую часть поздравления. Его руку оттягивала корзина с деликатесными блюдами, которые он попросил Корнуэлу приготовить заранее. Пожилая креолка, доставшаяся им в придачу к столь же старому поместью, оказалась довольно сварливой и тяжёлой характером женщиной, но кухаркой была отменной. А со своим опытом Джерард сумел и к ней найти подход. В корзине ароматно пахли закуски, запечённая дичь, и позвякивала бутылка сухого красного вина. Фрэнк шёл на шаг впереди, держась за кончики пальцев свободной руки Джерарда, и что-то беззаботно напевал, вглядываясь в прекрасные морские пейзажи, открывающиеся взору с холма. Терпко пахли иссушенные солнцем травы, и недалеко, в низине перед горами, пестрела черепичными крышами домов яркая, живая Валенсия. Неугомонный испанский город, их новый дом.
— Я так люблю море, — выдохнул Фрэнк, вполоборота кидая взгляд на Джерарда. — Оно словно живое.
Джерард улыбался, глядя на лицо совершенно счастливого Фрэнка. «А я люблю тебя», — думал он в такие моменты. Фрэнк очень изменился за эти семь лет, совсем растерял юношескую угловатость, превратившегося в уверенного и серьёзного молодого мужчину. И хотя порой в нем просыпался совершенно несносный ребёнок, язык Джерарда уже не поворачивался называть его своим «мальчиком». Это был уверенный в своих силах цветущий мужчина, с которым плечом к плечу они преодолели огромное количество печалей и трудностей.
— Помнишь, как тут было, когда мы приехали? — спросил Джерард.
— Как будто это было вчера, — улыбнулся Фрэнк. — Всё было на грани совершенного запустения… Кажется, в доме не разваливались только стены. Помню, как в первую ночь на меня сверху упал кусок извёстки с потолка.
Джерард сильнее сжал его запястье, призывая остановиться. Он обнял обернувшегося с любопытством Фрэнка за плечи, прижимаясь к грудью к его спине, и развернул в сторону поместья:
— Посмотри, как много мы сделали с тех пор. Просто посмотри на это всё, словно в первый раз, — шепнул он на ухо.
Перед ними, куда ни глянь, расстилались многочисленные, теряющиеся у горизонта мандариновые и апельсиновые сады, великолепные, лоснящиеся и ухоженные. Слева от поместья виднелись несколько виноградников и оливковых рощ, появившихся не так давно. Издалека было видно, как между мандариновыми деревьями суетились люди, работая: они собирали первый осенний урожай в деревянные ящики, чтобы затем отправить дальше, согласно договорённостям. И все до одного работали на них, на Джерарда и Фрэнка Мадьяро, лучших поставщиков из Валенсии.
Между плантациями, словно затерянное в тени огромных пирамидальных тополей, чуть светилось белыми стенами поместье — отремонтированное, посвежевшее, ставшее безопасным уютным домом. Они держали пять слуг, но половина из них не жила в поместье, имея семьи на окраине Валенсии. Джерард был строгим, но справедливым и щедрым хозяином, и к началу сезона сбора урожая от рабочих не было отбоя. А основные слуги, набранные в первый же год, так и не менялись ни разу, прижившись. Для Испании это было редкостью, но в доме Джерарда и Фрэнка казалось совершенно закономерным. Никто не хотел уходить, поработав у них хотя бы несколько дней. И даже странные любовные причуды хозяев со временем смущали привыкших к их доброму нраву и своевременной оплате слуг всё меньше и меньше.
— А ты помнишь, как тебе пришло в голову платить не за рабочее время, а за количество собранных ящиков? — улыбнулся Фрэнк, вспоминая прошлое.
— Да уж. Это была поистине потрясающая идея.