— Вода для умывания готова, — сообщил камердинер, — бритва наточена. Желаете бриться сами, или помочь вам?
— Управлюсь, — буркнул граф, направляясь в ванную комнату. У самой двери он остановился и вновь повернулся к Андре.
— Ты хочешь сказать, что этот, с позволения сказать, племянник султана — вот так, запросто, пренебрег моим долгом?
— Я бы на это не полагался. Точно известно одно — что-то поутру изрядно всполошило Абдурахман-пашу. Собирался он в великой спешке.
— Быть может, ему стало известно о нашем… — Он замялся, подыскивая слова, — военном совете?
— Так или иначе, мы скоро об этом узнаем. А сейчас, если позволите, я ненадолго удалюсь.
Прохладная вода придала свежесть лицу и ясность мыслям. Тарло мягко соскребал пробившуюся с вечера щетину, раздумывая над услышанным. «Что могло заставить ловкого мошенника, если он и в самом деле мошенник, удариться в бега? Что-то пошло не так, как было задумано? Неужели хитрец догадался о наших намерениях? Но как?»
Закончив с умыванием, но так и не придя ни к какому заключению, граф вернулся в комнату. Андре уже ждал его.
— Прикажете подавать?
— Да, благодарю. Кусочек сахара, щепотку корицы и дольку лимона.
— Я помню, ваше сиятельство.
Андре принял у слуги серебряный поднос с кофе и поставил его на журнальный столик возле кресла:
— Если не возражаете, я передам вашей невесте, что вы уже встали и ждете ее.
— Я, конечно, возражаю, но, можно подумать, это кого-то интересует.
Не убирая приклеенной улыбки с лица, камердинер склонил голову и направился к выходу:
— Мне кажется, мадам Алиса будет здесь через несколько минут…
Он открыл дверь, и в тот же миг, едва не сбив его с ног, в графские апартаменты разъяренной фурией влетела баронесса фон Лауэндорф.
— Ах, и вы здесь! — не здороваясь, выпалила она, увидев в дверях камердинера. — Отлично!
— …Или даже раньше, — без тени смущения закончил фразу Андре.
— Где там ваша мадам Ле Блан?! — не здороваясь, бросила красавица.
— Дорогая, вы что же, полагаете, что я провел эту ночь с ней?
— Я вам не дорогая!
— Не могу согласиться с вами, мадам, — граф отпил глоток ароматного кофе из чашки тончайшего севрского фарфора, — вы обходитесь мне очень дорого, и, полагаю, это только начало.
— Оставьте свои каламбуры! Где ваша мадам Ле Блан?! — возмутилась баронесса. — Она мне обещала неприкосновенность со стороны закона, если я соглашусь на ее авантюру. Я желаю знать, отчего вдруг в мой номер является человек из детективного агентства Алана Пинкертона, берет с меня подписку, что я не покину этот чертов отель, и, уж тем более, это чертово княжество, и угрожает депортацией в Париж в объятия Сюртэ Криминаль?!
Лицо Андре посуровело.
— Мадам, я бы не рекомендовал вам называть «чертовым» наше замечательное княжество.
— Он прав, — вмешался граф Тарло, — поскольку мы здесь, очевидно, надолго, не будем ссориться ни между собой, ни с местными властями. А потому присаживайтесь и, прошу вас, спокойно и подробно расскажите, что произошло. Надеюсь, вы не откажетесь от кофе? Андре, позаботься!
Камердинер заученно склонил голову:
— Госпожа баронесса, вам кофе по-венски, как всегда? Баронесса бросила на слугу настороженный взгляд:
— Да, благодарю вас, Андре. — Она устроилась в удобном кресле. — Едва я проснулась, мне сообщили, что на встрече со мной настаивает некий господин. Я подумала, это кто-то из вас, или по вашему поручению, или, быть может, от Абдурахман — паши, и приказала его принять. Впрочем, думаю, если бы я отказала, это мало что изменило бы. Одним словом, ко мне ворвался какой-то рыжий наглец, показал какой-то документ сыщика из детективного агентства Алана Пинкертона и заявил, что вынужден задержать меня! Вы слышите — он вынужден! Он сидел и щелкал передо мной наручниками, как другие перебирают четки!
— Чего он хотел? — остановил поток ее возмущения граф Тарло.
— Он потребовал эту проклятую жемчужину. Сказал, что агентство ведет поиски ожерелья уже четвертый год, и поинтересовался, какие у меня отношения с Абдурахман-пашой. Я ему заявила, что никаких, но он рассмеялся мне в лицо. Каков наглец! Он сказал, что просто так, за красивые глаза, столь щедрые презенты не делаются. Он наговорил мне массу скабрезностей, заявил, что, если я взамен не подарила восточному вельможе ночь любви, значит, он оплачивал какую-то услугу, и сыщик хочет знать, какую именно.
От него пахло виски и едва ли не конским потом. Он спросил, знаете ли вы, граф, об этом подарке. Продемонстрировал мне еще одну жемчужину и сказал, что спозаранку Абдурахман-паша уехал, должно быть, почувствовал слежку. И либо я расскажу ему обо всем, что он желает услышать, во всех деталях, либо он вынужден меня задержать и препроводить в Париж для снятия официальных показаний. Затем он заставил меня подписать бумагу, что я буду сидеть здесь, изъял жемчужину и убрался прочь…