— Ты.
Мой взгляд лениво скользит влево. Ещё один старик, смотрящий на меня скорее с восхищением, чем хмуро.
— Это действительно ты? Один из Ангелов Дьявольской Ямы? Не видел тебя много лет, малыш.
Да, и я не слышал этого прозвища уже много лет. Я издаю смешок, похожий на горькую ностальгию, и возвращаю своё внимание к жалкому подобию костра.
Ангелы Дьявольской Ямы. Так местные жители называли меня и моих братьев, когда мы росли, потому что мы были сыновьями диакона. Поэтому и ещё из-за того факта, что мы были бледными, светловолосыми и ангельски выглядящими. Тогда мы выглядели так, будто в наших жилах не течет ни грамма сицилийской крови, но по мере того, как мы росли, наши волосы становились темнее, а кожа — более смуглой, несмотря на то, что мы жили в городе, где солнце светило около тридцати минут в год.
— Для меня большая честь видеть тебя снова в городе, малыш, — говорит мужчина, стаскивая с головы шапку и прижимая её к груди. — Твой отец был великим человеком.
Малыш. Я мог бы сказать ему, что я уже не гребаный ребенок. Мне тридцать шесть лет, я основатель и генеральный директор многомиллиардной инвестиционной фирмы.
Я мог бы также сказать ему, что мой отец не был великим человеком.
Но я этого не делаю. Ссориться с местными жителями всегда было ниже моего достоинства, и это не причина моего визита.
Девушка из бара приносит пыльную бутылку, извлеченную из глубины кладовки, наливает коричневую жидкость в стакан и ставит бокал на трехногий столик передо мной.
Она бросает взгляд на мои Rolex.
— Если ты искал Бухту Дьявола, то ты на два перекрестка раньше съехал с шоссе.
— Рэн, — шипит мужчина в шапочке, — это сын Алонсо Висконти.
Мой взгляд не отрывается от огня. Мне это и не нужно, потому что мне слышно, как жужжат шестеренки в её мозгу. Она бормочет ругательство, за которым следует невнятное извинение, затем убегает обратно в безопасное место бара.
Я поворачиваюсь обратно к мужчине, который зашипел. Теперь рядом с его недопитым пивом стоит большой бокал виски производства Висконти. С мерзкой ухмылкой на лице я поднимаю свой бокал за него, затем делаю большой глоток.
Он больше не хмурится.
И он, и этот ублюдок с глазами оленёнка, который расхваливал моего отца. Они представляют всё население Дьявольской Ямы. Вы либо любили, либо ненавидели моего отца, и в тех редких случаях, когда вы были беспристрастны, вы всё равно чертовски хорошо знали, кто он такой.
Он и два его брата были первым поколением сицилийской Коза Ностры, пересекшим Атлантику. Нью-Йорк был перенаселен, а в Бостоне преобладали ирландцы, поэтому они путешествовали вверх и на запад, пока не нашли изолированное Побережье Дьявола. На нем не было ничего, кроме трех дерьмовых городков, протянувшихся вдоль него. Они тянули соломинку, чтобы решить, кому достанется какая территория, и моему отцу досталась Дьявольская Яма, по-видимому, худшая из всей территории. Воды были более неспокойными, утесы — более каменистыми, а люди — более... простыми, чем люди далее по побережью. Но порт? Он идеально подходил для перевозки грузов с черного рынка.
Никто не причаливает в Дьявольском Яме без крайней необходимости. Волны безжалостны, а утес изгибается, обнимая причал, делая его невидимым для прибывающих судов, которым там делать нечего. Он маленький, невзрачный и не привлекает внимания местных властей. Кроме того, здесь есть легкие торговые пути вдоль Западного побережья, а также в Канаду и даже в Россию.
У самых маленьких городков — самые большие секреты, Анджело. Это то, что всегда говорил мой отец, пока я рос. Когда я смотрел на яркие огни Бухты Дьявола или видел, как мои двоюродные братья в Дьявольской Лощине заключают семизначные сделки на деловых встречах с инвесторами из Нью-Йорка, и спрашивал его, почему он всё ещё здесь.
И чем больше секретов, тем больше у нас власти.
Поверх края своего бокала я изучаю двух мужчин. У одного глаза блестят от ностальгии, другой рычит в дно своего пива. Без сомнения, один извлек выгоду из правления моего отца, в то время как другой жил в страхе перед ним.
Другими словами, у одного был секрет посерьезнее, чем у другого.
Позади меня распахивается дверь, и вместе с обжигающим холодом в комнату врывается голос Данте.
— Ты рано, Порочный.
Я закатываю глаза, услышав это прозвище, ставлю свой бокал на стол и машу в сторону бара, чтобы принесли ещё. Мне это понадобится. Но затем другой голос немного расслабляет меня.
— Я нашел.
— Нашел что? — Данте хмыкает.
— Самое унылое место на земле. Держу пари, что даже тараканы разбежались кто куда.
Мои губы кривятся при звуке дерзкого голоса Тора. Я оборачиваюсь и вижу, как он подходит к стойке и ударяет по ней кулаком.
— Bastardo, — бормочет он, поднимая руку, чтобы осмотреть её. — У меня чертова заноза.
Барменша появляется из задней комнаты, сжимая в руке бутылку Клуба Контрабандистов, застывшая улыбка на её лице плохо скрывает панику в глазах. Возможно, она и не знала меня, но она уж точно знает Тора и Данте.
— О, смотрите, это Добрая Самаритянка5.
— У меня есть имя, знаешь ли.
— Да, да, просто дай это, — ворчит Тор, бросаясь к ней и выхватывая бутылку.
— Э-э, ладно. Эм, что-нибудь ещё?
— Да, прививку от столбняка.
Я качаю головой, слегка увлеченный происходящим.
— Его нельзя никуда с собой брать.
Я не заметил, как Данте опустился в кресло напротив. Он откидывается назад, разглядывая меня. Как всегда, его натянутая улыбка не касается глаз.
Как и его отец, он олицетворяет всё, что я ненавижу в том, что связано с именем Висконти. Коза Ностра течет по его венам, как отвратительный вирус, и одевается он так, словно только что сошел со съемочной площадки фильма Марлона Брандо.
Тор неторопливо подходит и ставит бутылку на стол между нами.
— Рад тебя видеть, cugino6. Обычно ты приезжаешь на Побережье только на Рождество и похороны, поэтому я был удивлен, увидев тебя вчера вечером на ужине. Ты здесь на поминальную службу своих родителей? Потому что до неё ещё больше двух недель.
— Нет, — тихо говорит Данте. — Он хочет вернуться домой.
За краем своего бокала я сдерживаю ухмылку. Так вот почему он вчера вечером так настаивал на встрече со мной сегодня. Когда все спрашивали меня, почему я в городе, мой ответ «просто приехал в гости» показался ему недостаточно убедительным.
Он ошибается. Я бы предпочел насрать в свои ладони и похлопать, чем вернуться в Дьявольскую Яму и занять свое законное место Капо, но то, как его вытаращенные глаза скользят по моим чертам лица, то, как он сжимает свой стакан так, что побелели костяшки пальцев, заставляет меня понять, что он нервничает. Поэтому я заставлю его ещё немного попотеть.