— Его здесь нет, Аврора. Просто согласись на эту свадьбу, и мы сможем забыть обо всем, что произошло, — голос Тора самый мягкий, какой я когда-либо слышала, и по какой-то причине это злит меня ещё больше. Есть кое-что, что мне нужно увидеть, что-то, что позволит мне узнать наверняка. Не говоря больше ни слова, я выскакиваю из машины и бегу под ледяным дождем вокруг дома. Капли стекают по моей шее, а мои кудри становятся мокрыми и прилипают ко лбу.
Когда я добираюсь до ангара, мои колени угрожают подогнуться подо мной.
Там пусто.
Его самолет улетел.
Он ушел.
Мое сердце разлетается на тысячу крошечных осколков. Мое зрение затуманивается из-за слез, которые я так долго сдерживала, но теперь я позволяю им пролиться. Горячие и большие, они скатываются по моим щекам со смесью разочарования и сердечной боли, и я знаю, просто знаю, что теперь, когда я начала, я не смогу остановиться.
Я зла на себя не меньше, чем на него. Я не могу остаться, Рори. Он не раз предупреждал меня, что уйдет. Что у него не было никаких планов быть моим рыцарем в сияющих доспехах. Но когда кто-то в отчаянии и полон надежд, он будет цепляться за то, что хочет услышать. За его обещание, что он вытащит меня из этого. Как будто он просил меня доверять ему.
Я думаю, он был прав. Висконти — мошенники и лжецы, и было бы глупо верить всему, что они говорят.
Позади меня раздаются тяжелые шаги.
— Его здесь нет, — грубые слова Габа причиняют мне физическую боль.
— Ну, и где же он тогда?
— Понятия не имею, наверное, в Лондоне. Он не сказал, что уезжает.
Я разворачиваюсь, злясь.
— Твой родной брат не попрощался с тобой?
Он фыркает.
— Мы не совсем обычная семья.
В груди у меня пустота, тупая боль, но внизу живота что-то теплеет. Это похоже на старого друга, мрачного, опасного. Искра превращается в пламя, а затем распространяется по моим венам, как лесной пожар.
Я стискиваю зубы. Ногтями впиваюсь в свои ладони. Развернувшись, я собираюсь топать обратно под дождь, но Габ делает шаг в сторону, чтобы остановить меня.
Оттенок страха окрашивает выражение моего лица, он такой же большой и внушительный, как его братья, но не обладает таким обаянием, чтобы снять напряжение. И ещё этот шрам, который прочерчивает дорожку вдоль его лица…
Я сглатываю и выжидающе жду.
Капли воды скатываются по его мускулистой груди. Он смахивает их со своего торса большой рукой.
— Наша горячая линия предназначена для совершенных грехов, а не для грехов, которые ты думаешь совершить.
Его голос сух, безразличен, но от его слов мои щеки немедленно вспыхивают.
— Я... я не понимаю?
— Понимаешь, — он делает шаг вперед, и я инстинктивно отступаю на шаг назад. Я оглядываюсь через его плечо в поисках каких-либо признаков Тора, но его нигде не видно.
Я прерывисто втягиваю воздух.
— Ты слушал мои...?
Он постукивает по наушнику в ухе.
— Я слушаю каждый грехе, который к нам поступает.
Вот же лебедь. Мы пристально смотрим друг на друга, намек висит в воздухе, как грозовая туча. Он знает. Габриэль Висконти знает мой самый глубокий, мрачный грех, и я совсем одна с ним в пустом ангаре.
Я должна умолять его никому не говорить, но, кажется, я не могу заставить себя волноваться. У меня нет на это сил. Вместо этого я провожу тыльной стороной ладони по мокрым щекам и пожимаю плечами.
— Хорошо.
На этот раз он пропускает меня, не останавливая, но затем его рука протягивается, хватает меня за запястье и разворачивает к себе.
Его глаза темные и опасные, пылающие, как солнце цвета морской волны.
— Если Анджело не вернется, я жду другого звонка.
У меня стучит в висках. Что? Насколько больным и извращенным может быть этот человек?
Позади меня Тор сигналит. Габ смотрит через мое плечо, на его лице появляется раздражение.
— И на этот раз, я надеюсь, твой грех не будет гипотетическим.
Бросив на меня затяжной взгляд, он проносится мимо меня и вылетает обратно под дождь. Я провожаю его взглядом, пока он не исчезает за углом дома. Святой ворон. К моему животу подкатывает тошнота, и на краткий миг я задаюсь вопросом, не был ли этот короткий обмен репликами лихорадочным сном.
Тор снова сигналит, на этот раз дольше. Бросив ещё один взгляд на пустой ангар, я проглатываю ком в горле и выбегаю под дождь.
Глава тридцать первая
Вечер пятницы. Двумя этажами ниже, подвал гудит от хорошего времяпрепровождения. Но здесь, наверху, в гостевой каюте, царит тишина. Смертельно опасная.
Я обхватываю руками кружку с горячим какао и втискиваюсь на подоконник. Дождь барабанит по стеклу, а по другую сторону от него размытым пятном мелькают желтые фары — это гости, которых я никогда не встречала, прибывают на мой девичник.
Эта ночь была тщательно спланирована на моей пятилетней доске визуализации, которую я составила, когда мне было восемнадцать, и которая ещё не была испорчена. Я вырезала великолепное красное атласное платье со страниц Vogue, наклеила полароидные снимки всех своих друзей, которых пригласила. Но в том-то и дело, что планы меняются.
Я прижимаюсь лбом к окну, когда на подъездную дорожку въезжает ещё одна машина. Я сразу же узнаю невыносимо громкий голос, вырывающийся из него: Альберто. Но я слышу, что он не один. Рукавом халата я вытираю конденсат и, прищурившись, смотрю на подъездную дорожку. Он выходит из машины, две женщины примерно моего возраста по обе стороны держат его под руки. Я провожу языком по зубам. Его мальчишник был в стрип-клубе в Бухте Дьявола, и, без сомнения, он подобрал несколько сотрудниц, чтобы привести их на афтепати. Которая также является девичником его невесты. Мне наплевать на то, что он лапает других девушек, лучше их, чем меня, но меня раздражает это вопиющее неуважение.
Горький смешок срывается с моих губ, и я делаю ещё один глоток тепловатого какао.
Да, планы меняются, потому что жизнь постоянно подкидывает вам неприятности. Вот почему у меня их было несколько. Первый был прост: выйти замуж за Альберто, чтобы помешать ему снести Заповедник, тем самым вынуждая моего страдающего деменцией отца жить в мире, который он больше не узнает. Все изменилось, когда я узнала, что Альберто даже не владеет этой проклятой землей, но все равно планировал связать меня с собой.
Второй план — положиться на Анджело. Он был наивным и глупым. Тот, который подпитывается похотью и адреналином, построен на ложных обещаниях и трепещущем сердцебиении. Единственный план, на который, как я знаю, я могу положиться — тот, в котором участвую только я сама. Вот почему я возвращаюсь к одному из своих первоначальных планов. К тому, который я состряпала на самом краю утеса в Дьявольской Яме.