Это будет величайший грех. Крутой шаг вперёд по сравнению с плеванием в жидкость для полоскания рта и царапаньем автомобильных дверей ключом, и, возможно, когда я впервые подумала об этом там, на утесе, это было не более чем больной фантазией. Но сейчас я другая. Я ожесточена предательством и унижением, и я готова.
Я ставлю кружку на комод, пересекаю комнату и дважды запираю дверь. Затем я сбрасываю халат и проскальзываю под простыни. Вечеринка бушует подо мной, но в моем сознании все тихо. Я обрела покой, зная, что, когда я упаду, мне не нужно, чтобы Анджело ловил меня.
Я нырну прямо в темную бездну, и она примет меня с распростертыми объятиями.
Глава тридцать вторая
— Проснись и пой, невеста!
Я приоткрываю веки при звуке жизнерадостного голоса Амелии. Она стоит в изножье кровати с бокалом шампанского в руке и улыбкой на лице.
— Наконец-то настал твой знаменательный день!
Во имя святого фламинго. Я хочу перевернуться на другой бок и зарыться головой в подушки, но, к сожалению, это не входит в повестку дня на сегодня. Вместо этого я стискиваю зубы и скатываюсь с кровати, меня уже охватывает жгучая ярость. Проходя мимо Амелии, направляясь в ванную, я выхватываю бокал у нее из рук и выпиваю его залпом. Сегодня мне понадобится жидкая храбрость.
Ее шаги скрипят по половицам, поэтому я быстро запираю за собой дверь ванной.
— Эй, где ты была прошлой ночью? — кричит она в замочную скважину. — Ты исчезла где-то в девять вечера.
Вместо того, чтобы придумать дурацкое оправдание, я вхожу в душ и позволяю горячей воде обжечь мое тело. Я поворачиваю регулятор ещё на несколько градусов и прищуриваюсь, стараясь не морщиться, когда вода обжигает мою кожу.
Интересно, в аду будет так же?
К тому времени, как я вытираюсь и надеваю свежую шелковую пижаму, я вполне ожидаю, что Амелия поняла намек и ушла. Увы, она этого не сделала. Она все ещё топчется у двери, только теперь улыбка застыла на ее лице.
— Мы должны быть в Visconti Grand в двенадцать.
Я молчу.
— Аврора...
Она тянется к моему запястью, когда я прохожу мимо нее, но я быстро убираю его из ее досягаемости. Это резкое движение, заставляет ее вздрогнуть.
— Оставь меня в покое, — рявкаю я. — Ты скажешь мне, что делать, и я это сделаю. Но я не собираюсь притворяться, что это самый счастливый день в моей жизни, поэтому я бы предпочла, чтобы ты прекратила нести чушь и тоже перестала притворяться, что это так.
Она потрясенно смотрит на меня. Мои брови взлетают вверх.
— Поняла? — я шиплю.
Она кивает.
— Хорошо. Итак, куда мне идти?
Проходит несколько секунд.
— Прическу и макияж будут делать в гостиной.
Я хватаю свою сумочку и вылетаю из спальни, не сказав больше ни слова.
Внизу царит хаос. Доставщики приходят и уходят, заказы скорее выкрикиваются, чем произносятся вслух, и каждый, кто пересекает фойе, делает это бешеной трусцой, а не ходьбой. Я останавливаюсь на верхней площадке лестницы, переминаясь с ноги на ногу. Мой план основан на возможности, поэтому мне нужно быть на чеку. Хотя дверь широко открыта, на крыльце стоит группа мужчин в костюмах, и когда один из них поворачивается, его наушник поблескивает под резким зимним солнцем.
Пока нет, Рори. Ещё не время.
Я набираю полную грудь воздуха, спускаюсь по лестнице и врываюсь в гостиную. По залу прокатывается волна аплодисментов, хор возгласов и свистков группы женщин, которых я едва знаю. Тут визажист, парикмахер и портниха, все они больше общались с Амелией, чем со мной. А ещё тут кузины. Загорелые женщины с шелковистыми черными волосами и осуждающими взглядами. Они пришли на первую примерку, где только и делали, что разговаривали по-итальянски, и держали напитки своими идеально наманикюренными руками.
Они тычут и подгоняют меня, как корову, которую готовят к выставлению на аукцион. Мои волосы болят, когда их заплетают в косу, мое лицо щиплет от нанесенного на него макияжа толщиной в дюйм. Затем на меня надевают корсет, затем платье, а затем все хихикают и кричат, когда портниха надевает кружевную подвязку мне на бедро.
Я стискиваю челюсти и обвожу комнату взглядом. Они все сообщники, и я ничего так не хочу, как бросить сюда гранату и убежать.
Портниха перестает возиться с моим подолом и резко выпрямляется.
— Все закончено! Ты прекрасно выглядишь, — воркует она, складывая руки вместе. — Смотри.
Нежно положив руки мне на плечи, она разворачивает меня лицом к зеркалу в полный рост, прежде чем я успеваю запротестовать. Мои глаза сталкиваются со своим отражением, и я чувствую себя так, словно мне выстрелили в живот. Я действительно прекрасно выгляжу. Любой посторонний подумал бы, что я непорочная невеста, которая вот-вот пойдет к алтарю и найдет любовь всей своей жизни, ожидающую ее в конце. Мои волосы заплетены в длинную французскую косу, украшенную бриллиантами. Платье объемное, вырез бардо обрамлен пышными кружевными рукавами, а юбка достаточно большая, чтобы спрятать под ней бомбу.
Я выгляжу красивой, но я не похожа на себя.
Жар покалывает мою кожу под колючей тканью, распространяясь по ключице, как сыпь. У алтаря должен был быть он. Он должен был быть тем, кто оденет мне кольцо на палец.
Я сдерживаю эмоции, подступающие к моему горлу. Нет, не должен был. Но по какой-то жалкой причине я хотела бы, чтобы это было так. Несмотря на то, что он использовал меня, оттолкнул и нарушил свое обещание, если бы в конце прохода меня ждал Анджело, я бы не искала возможности сбежать.
Как будто подарок от самой судьбы, моя возможность появляется в тот момент, когда я открываю глаза. Мой взгляд переходит с моего отражения в зеркале на переднее крыльцо. Там пусто.
Спокойствие охватывает меня. Изобразив улыбку, я разглаживаю платье и слезаю с выступа.
— Спасибо вам всем. Мне просто нужно в уборную.
— Я пойду с тобой...
Я бросаю на Амелию убийственный взгляд.
— Я справлюсь, — ледяным тоном отвечаю я.
Схватив свою сумочку с кресла, я выхожу из комнаты, пребывая в замешательстве, и с колотящимся в груди сердцем резко поворачиваю направо к двери. Ветер поздней осени действует против меня, пытаясь сдуть обратно в дом, но я хватаюсь за ткань своего платья, опускаю голову и срываюсь на бег.
Гравий хрустит у меня под каблуками, кровь стучит в висках. Это происходит. Это происходит на самом деле. Но мое извращенное возбуждение обрывается, когда в поле зрения появляется пара блестящих мужских парадных туфель.
Я замираю. Подавляю панику и поднимаю глаза, чтобы посмотреть, кому они принадлежат.
Тор. Он прислонился к своей машины, выделяясь четкой фигурой в смокинге. Зажженная сигарета уже на полпути к его губам, но он останавливается, чтобы окинуть меня подозрительным взглядом.