Аникин пошел с веранды в дом. Было слышно, как он кричал в коридоре: "Зинаида Васильевна! Где вы?" Хлопнула одна дверь, вторая. И через минуту Бугаев услышал торопливые шаги по зыбким половицам. "Что-то случилось", подумал он и вскочил со стула.
Аникин раскрыл дверь и сказал с порога:
- Товарищ майор, украли у нее тетрадку. С регистрацией.
- Врет небось, - Бугаев никак не мог простить Блошкиной ее фокуса с обмороком.
- Точно украли. Сайчас она правду говорит.
- Что хоть за тетрадка-то? - поинтересовался Бугаев.
- Домовая книга. По всей форме. Блошкина вести-то вела ее, только в милицию на прописку не носила.
Старуха, растерянная, даже напуганная, сидела в маленькой кухне. На столе перед ней лежал целый ворох старых бумаг - жировок, чеков, описаний и технических паспортов купленных лет тридцать назад телевизоров и велосипедов. И прочего, давно, наверное, пришедшего в негодность и выброшенного инвентаря.
Увидев Бугаева, она сказала, разводя веснушчатыми руками:
- Кому моя тетрадка понадобилась?
- Может быть, в другое место засунули? - спросил Аникин.
- Здесь она у меня, голубушка, лежала. С кухни никогда ее и не выносила.
- Ладно, не в книге дело, - сказал Бугаев, - вы ведь и без книги своих жильцов, наверное, помните?
- Помню, - кивнула Блошкина. - Чего мне их не запомнить.
- Назовите, - попросил Бугаев и подумал с досадой: "Всего-то и дел на одну минуту, а завязли на целый час!"
- Валя Терехова на втором этаже в кабинете живет. Продавщица наша, из гастронома.
Аникин утвердительно кивнул:
- Знаем такую.
- Тоська... - Блошкина сморщилась, напрягая память, и повторила: Тоська, забыла фамилию... Ездит из города. В мансарде живет. И Дмитрий Николаевич, пенсионер. Дачник. Живет только летом.
- Сколько ему лет? - спросил Бугаев.
- Вроде меня, сморчок. - Блошкина кивнула на окно. Бугаев и Аникин увидели в саду благообразного старика с белой головой, сидевшего на скамеечке с книгой в руках.
- А может быть, кто-то в последние дни к вам в гости приезжал? Или к вашим жильцам? - поинтересовался Аникин. - Мужчина какой-нибудь?
- Нет, милый, мужчина в гости не приезжал. Тоську ее ухажер тоже позабыл. Две недели как нету.
- Понятно, - сказал Бугаев, теряя сразу всякий интерес и к Блошкиной, и к ее жильцам, и к нескладному старому дому.
- Кто же мою книгу украл? - спросила Блошкина и с надеждой посмотрела на Аникина. - Вы милиция. Поискали бы.
- Некогда, некогда, Зинаида Васильевна, - отмахнулся Аникин, устремляясь вслед за Бугаевым к дверям.
- Некогда! - сердито бросила Блошкина. - Я сейчас заявление напишу и принесу к вам в отделение. Будешь искать как миленький.
Идя по шаткому коридору, Бугаев вдруг подумал о том, что не догадался выяснить у старухи еще одну деталь, и круто развернулся, чуть не сбив семенящую следом Блошкину.
- Бабуся, а никто не съехал от вас в последние дни?
- Господи, твоя воля! - испуганно отшатнулась Блошкина. - С ног ведь, леший, собьешь!
- Ну, так как? Никто не съезжал? - повторил Бугаев.
- Шил один бука два месяца. И съехал как нелюдь, даже не попрощался.
- Когда съехал?
- Когда, когда... Третьего дня съехал. - Старушка засомневалась. Или четвертого?
- Днем съехал? - спросил Семен, уже предчувствуя ответ.
- Ночью ему приспичило. Ушел и записки даже не оставил.
- Не прихрамывал?
Старуха пожала плечами:
- А кто его знает? Я не присматривалась. - Она задумалась. Потом сказала: - Может, и припадал на одну ногу. А может быть, мозоль натер новыми ботинками. Он, помню, коробку "скороходовскую" выбрасывал.
- Ну и ладно, - сказал Бугаев, успокаиваясь. Он был готов теперь простить Блошкиной все ее представление, потерянную домовую книгу и непрописанных жильцов. - Сядем теперь рядком да поговорим ладком. А то остановились посреди коридора, доски здесь гнилые, того и гляди, рухнем. Ведь рухнем, Зинаида Васильевна?
- Можем, - Блошкина еще не могла понять, почему это у чернявого милиционера так резко переменилось настроение. - Пойдем опять на веранду, что ли? - поинтересовалась она.
- Зачем на веранду? - весело сказал Бугаев. - Пойдем в ту комнату, где ваш беглец жил. Там вы еще никого не поселили?
- Нет. Не поселили. Вот тут его комната, рядом с кухней.
Бугаев обернулся. Оказалось, что Аникин стоит как раз перед обитой черным дерматином дверью сбежавшего жильца.
- Там не закрыто, - сказала старуха.
Аникин толкнул дверь и пропустил в комнату Бугаева. Следом вошла Блошкина и остановилась у порога как вкопанная.
- Ой! - прошептала она испуганно. - Обокрали! - И схватилась за сердце, готовясь снова упасть в обморок.
- Не надо, Зинаида Васильевна, - проникновенно сказал Бугаев. - Не надо, миленькая. Не падайте. Давайте посидим. - Он взял Блошкину за локоток и усадил на тревожно скрипнувшую, незастеленную кровать. А сам сел на табуретку и огляделся. Комната была небольшая. Кровать, громоздкий, красного дерева платяной шкаф с раскрытыми дверцами, две табуретки, небольшое зеркало.
- Что же у вас украли? - спросил Аникин.
- Как что? - старуха обвела комнату взглядом. Остановилась на шкафу с раскрытыми дверцами. - Из шифоньера все вынуто. И чемодана Николая Алексеевича нет. Да, и еще... - она опять огляделась. - Ничего здесь нет. А раньше было.
- А чьи вещи? - поинтересовался Семен.
- Его вещи, но... - Она не нашлась, что сказать, и растерянно посмотрела на Аникина.
Бугаев подумал: "Ты небось надеялась, что жилец неожиданно съехал, а вещи тебе достанутся".
- Значит, пропавшие вещи принадлежали вашему жильцу Николаю Алексеевичу... Как его фамилия?
- Не помню. У меня на фамилии память плохая, - сказала Блошкина. - А вещи его пропали. Мои вот остались, - она потрогала постель, на которой сидела.
- А может быть, он сам эти вещи забрал? - спросил Бугаев.
- Тайком? - догадалась старуха. - Так чего ему таиться? Плату он мне на месяц вперед отдал?! Да вещи еще вчера вечером были на месте...
Бугаев прошелся по комнате, заглянул в открытый шкаф. Всюду было пусто. Только обрывки газет, куски проволоки... "Фантастика, - подумал Семен. - Если это тот самый дядя, то, значит, он остался жив. Но почему тайком?"
Следующие два часа, проведенные в доме Блошкиной, словесный портрет постояльца, нарисованный Зинаидой Васильевной, а главное, упоминание ею о маленьком потертом чемоданчике с инструментами, в который она однажды из любопытства заглянула, с неоспоримостью свидетельствовали о том, что бабкин постоялец Николай Алексеевич и сбитый на шоссе мужчина - одно и то же лицо.
Блошкина больше не падала в обморок, не хваталась за сердце, не капала себе капли. Почувствовав, что дело серьезное и от нее многое зависит, Зинаида Васильевна старалась рассказать все, что знала.
Николай Алексеевич появился у нее в доме в июне. В какой день, Блошкина точно не помнила. Показал он ей свой паспорт, и Блошкина занесла в свою домовую книгу все данные из этого паспорта.
- А как же? - сказала она. - Вдруг у него и денег нет? Поживет неделю, и ищи ветра в поле. Такие у меня тоже бывали, а по паспорту человека разыскать можно, да и сам он знает, что оприходован.
Блошкина так и сказала: "оприходован". Но вспомнить, что за данные о Николае Алексеевиче она вписала в книгу, старуха не смогла. И фамилию не вспомнила. Постоялец рассказал ей, что работал на Севере, теперь решил обосноваться в Ленинградской области, поближе к городу. "Куплю домик, привезу семью", - говорил он. Человек он спокойный, пил в меру. Раза два-три отсутствовал по неделе. Приезжали к нему и знакомые. Но только мужчины. Женщин в дом не водил, но однажды Блошкина видела Николая Алексеевича выходящим из ресторана "Олень" с молодой девицей. Зинаида Васильевна девицу эту знала, потому что каждый месяц получала из ее рук в сберкассе пенсию.
Бугаев поинтересовался друзьями постояльца.