Не зная, как правильно рассказать, Аношкина подошла к старику и по-простому попросила совета. Он внимательно ее выслушал, тем более, торопиться ему было некуда, он только заступал на ночную смену. И после продолжительного молчания сказал:
– Ты, Вика, хорошая мать. Только хорошая мать столько думает о своем ребенке. Просто и ребенок тебе достался что надо! Ребус!
Аношкина прослезилась почему-то, хотя не понимала почему. Она и хорошая мать? Да никто, включая ее саму, никогда так не говорил и не думал. Она и хорошая мать? Да она дура неумная. Родила от какого-то хахаля в семнадцать лет, когда мозгов – кот наплакал. Еще после того столько абортов наделала. Целый школьный класс усадить можно было б. А куда их девать-то? Если она все на себе тянет, а все потому, что выбирает то хулиганов, то ловкачей, то лентяев. Неумная! Вон хоть бы за Ашота пошла, своего директора сырного. Умный, семь точек своих сырных, детей хочет. А она никак. Что-то не то, и все. Объяснить не может, вроде как и с виду ничего, не болтает зря, весь в работе, как и она с утра до ночи по семь дней в неделю. К ней уважительно очень. Но нет, сердцу не прикажешь…
Василий начал с того, что нужно найти хороший мужицкий пример парню. Оказалось, такового поблизости нет.
– Ну тогда… Я б на твоем месте… – почесал голову старик. – Пошел в полицию.
– Как в полицию? – аж присела Аношкина, которая сама-то побаивалась людей в форме, к тому же Гриша уже пару раз попадал на примету к участковому.
– Вот именно! Если гора не идет к Мухаммеду, то Мухаммед идет к горе. Не бойся. Иди и по-человечески, в ноги кланяясь, проси помощи. Опиши участковому ситуацию, что еще пара лет, и новый беспризорный, а еще хуже уголовник у него на шее камнем повиснет. И опиши таланты пацана. Пусть представит себе жизнь веселую с такими-то способностями подопечных подростков его района. Мало не покажется! И если человек – не гниль под ногами Божьми, а в последнее время поменялась сила, все-таки люди идут туда работать, поможет тебе. Придумает, какой аркан на твоего козленка накинуть, чтоб козел из него не вырос.
Аношкина второй раз прослезилась. Теперь от мудрого совета старика.
Но придя домой, закопавшись в делах, которые в последнее время будто устаканились, и Гриша спокойным ходил,стала Вика сомневаться в Василином совете. Даже старалась с работы по-быстрее уйти, чтоб на его глаза мудрые не попадаться. И хотя Василий даже носом в ее сторону не поводил, делал умильный как всегда вид, чувствовала Вика, что совет его, как меч над ее головой навис.
Так бы и не собралась, хотя хотела, хотя плакала от мудрости и верности шага этого. Но однажды придя домой, увидела на диване штук двадцать разных телефонов, в чехлах и без, дорогих и новых. Такие себе позволить Аношкины не могли. А тут двадцать штук!
Гриши не было.
Аношкина так и села на диван рядом с ворованным (или отобранным?!). А потом пошла за своим телефоном и позвонила Ашоту, сообщая, что завтра не выйдет по очень срочным семейным обстоятельствам. Вечно молчаливый Ашот лишь спросил, что случилось. Аношкина не могла признаться, тем более не зная всех деталей, которые могли оказаться лучше или хуже, чем она сама себе напредставляла.
Утром Вика уже стояла у дверей полиции и без ложной скромности, обычной ее привычки всего стесняться, стала проситься к участковому на прием.
Полицейский оказался молодым, что немного смутило Вику, ведь все мудрые обычно были старыми, а тут решалась судьба сына. Нужно было с большой серьезностью, с глубокой мудростью подойти к вопросу. Но просить другого полицейского язык у Вики не поворачивался. Она села и как на духу рассказала про все, только не упомянув вчерашние телефоны на домашнем диване.
– Аношкин Григорий, – повторил имя сына Вики участковый и пошел к шкафу, открыл его своим ключом и достал нужную папку. В папке хранился только один листок. Полицейский улыбнулся. Хороший знак. Еще не успел натворить многого.
– Вовремя пришли. Умный, правильный ход, – похвалил участковый. – Ну что ж! Попробуем из хулигана и, возможно, будущего преступника Гриши сделать будущего полицейского?! Небось, здоровье позволяет? Всем преступникам, как назло, Бог здоровья отваливает с горкой! – сказал парень в форме, под которой проступали мускулы.
– Завтра я пойду в школу и освобожу вашего сына на 20 дней от учебы. Вы мне должны написать заявление, что согласны. И хотя это мне будет стоить личной головной мороки, – полицейский не улыбался, – за которую я не получу ни копейки, а, скорее всего, по башке, если что не так выйдет, но ваш Гриня получит по самое «не балуйся» участковой жизни: от заполнения скучных бумажек до общения с алкашами, бомжами и даже трупами. Думаю, двадцать дней – небольшой срок, ничего страшного по школьной программе не пропустит? Нагонит?