Прошлой осенью, когда я продолжал терпеть этот ежедневный груз. Тогда и случился мой первый спонтанный пневмоторакс. Может, вся та фигня насчет Сакакибары как раз послужила одной из причин. Если вспомнить все, что было, это предположение не казалось таким уж натянутым.
И когда отец уехал из Японии на год, меня отослали к бабушке с дедушкой в Йомияму – как раз потому, что отец узнал, что происходило, и проявил редкую для него родительскую заботливость. Думаю, он решил, что лучше всего мне сменить среду обитания и нажать кнопку перезагрузки своих отношений в школе, становящихся все более напряженными.
…Рассказав в общих чертах, что произошло, я не дождался от Мей Мисаки ни сочувствия, ни смущения по поводу своих слов.
– Здесь тебе уже кто-нибудь об этом говорил? – спросила она.
– Ты первая, – ответил я с кривой улыбкой. Как ни странно, на душе у меня стало поспокойнее.
Сегодня с самого утра, когда кто-то называл меня по фамилии, я напрягался в ожидании как раз этого. Такая вот ерунда. Брр. Когда я это все оформил в виде слов и произнес, мне самому это показалось редкостным идиотизмом.
– Думаю, они все просто сдерживаются, – предположила Мей.
– …Может быть.
– Но мне с трудом верится, что они беспокоятся о твоих чувствах.
– Что ты имеешь в виду?
– Потому что фамилия «Сакакибара» прочно ассоциируется со смертью. И не со всякой смертью – а с жестокой, бессмысленной смертью, которая вдобавок связана со школой.
– Ассоциируется со смертью…
– Да, – коротко кивнула Мей и прижала волосы руками, чтобы ветер их не трепал. – Это тревожит всех. И… может быть, они сами этого не замечают. Как будто рану не хотят лишний раз трогать.
– …Что это значит?
О чем она вообще?
Я, конечно, понимаю, что слово «смерть» и все, что с ней связано, – очень зловещее и всегда пугает людей. Это очевидно. Но…
– Знаешь, в этой школе… – голос Мей звучал так же холодно и отстраненно, как и раньше, – класс три-три ближе к смерти, чем остальные. Ближе, чем любой другой класс в любой школе. Намного ближе.
– Ближе к смерти? Что это?..
Абсолютно не понимая, что она имела в виду, я прижал ладонь ко лбу. Правый глаз Мей, сосредоточенно глядящий на меня, превратился в щелочку.
– …Ты ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун?
Она снова развернулась лицом к спортплощадке. Прижалась грудью к бурому ограждению, слегка перегнулась через него, потом задрала голову. Стоя позади нее, я тоже посмотрел вверх, в небо. Облаков стало заметно больше.
Я вновь услышал далекие раскаты грома. Следом закаркали напуганные вороны, и я увидел несколько чернокрылых птиц, сорвавшихся с деревьев в школьном дворе.
– Ты ничего не знаешь, Сакакибара-кун, – повторила Мей Мисаки, по-прежнему глядя в небо. – Тебе никто не рассказал.
– …Не рассказал что?
– Скоро узнаешь.
– …
– И еще – тебе лучше не подходить ко мне.
Когда она это добавила, я стал понимать еще меньше.
– И разговаривать так вот со мной ты тоже не должен.
– Почему? Почему не должен?
– Я сказала уже, скоро узнаешь.
– Ну блин…
Не очень-то полезная информация. Я бы даже сказал, совсем бесполезная.
Пока я пытался найти что сказать, плохо понимая, как вообще реагировать, Мей Мисаки молча развернулась. Прижимая альбом к груди, она прошла мимо меня и направилась к двери.
– Пока, Са-ка-ки-ба-ра-кун.
Я тут же застыл на месте, будто она на меня какое-то заклятие наложила; правда, тут же я его стряхнул и двинулся за ней. В школьном дворе снова закаркали вороны.
В моей голове сам собой всплыл один из «принципов», которые сообщила Рейко-сан накануне.
Если, уходя со школьной крыши, слышишь воронье карканье, нужно шагнуть на лестницу…
Правой, что ли, ногой? Или левой?
Которой из двух? Да, точно, левой… Пока я все это обдумывал, Мей решительно открыла дверь и вошла.
Она шагнула правой ногой.
11
После шестого урока дождь таки пошел. Хороший такой, мощный вечерний ливень вне сезона.
Я принялся собирать вещи, волнуясь, что надо идти домой, а у меня нет зонта, и тут в сумке завибрировал мобильник (я заранее отключил звуки). Звонила бабушка.
– Я выезжаю, чтобы тебя забрать. Подожди меня у дверей школы.
Слышать это было приятно, но я тут же ответил:
– Все нормально, ба. Когда ты сюда доедешь, думаю, будет уже просто капать.
– Что ты такое говоришь, ты же только поправляешься. А если ты промокнешь и схватишь простуду?
– Но…
– Никаких «но», Коити-тян. Ты ждешь, пока я за тобой не приеду, договорились?