Может, это освещение было виновато, но лицо Мей показалось мне более бледным и восковым, чем обычно. Бледные губы слегка дрожали.
«Ой-ей-ей… она сейчас превратится в куклу, как та, в гробу». Эта идиотская мысль мелькнула у меня в голове, и мое сердце сжалось.
– …Это…
Я отчаянно пытался хоть что-нибудь сказать, хоть как-нибудь поддержать увядший разговор.
– …Эээ, я, в смысле…
Судя по тому, что Мидзуно-сан рассказала мне по телефону в прошлую субботу…
Девочку, умершую в больнице, звали не то Мисаки, не то Масаки. Что это значило? На что это могло намекать? Было не очень трудно прийти к выводам, позволяющим связать все воедино, но…
– Скажи… Мисаки-сан, у тебя есть старшая сестра или, может, младшая? – набравшись храбрости, спросил я наконец. После краткой паузы, по-прежнему не глядя на меня и не произнося ни слова, Мей качнула головой.
«Она была единственным ребенком в семье, родители были вне себя от горя».
Это тоже мне сказала тогда Мидзуно-сан.
Умершая девочка – единственный ребенок в семье. И у Мей нет сестер. Однако здесь никакого противоречия. Это могла быть не родная ее сестра, а двоюродная, скажем, или… В общем, возможны разные варианты. То же самое с вопросом, звали ту девочку Мисаки или Масаки. Это может быть совпадение, а может быть не совпадение. А может быть вообще ошибка в том рассказе, который я услышал…
– Тогда почему ты?..
Внезапно она меня резко перебила – словно ударила.
– Действительно, почему!
Она снова уставилась на меня. Ее черный глаз – не кукольный – излучал холод, и мне вдруг показалось, что он видит все насквозь. На этот раз уже я невольно отвел взгляд.
По рукам у меня мурашки побежали. И не только по рукам, а словно и в голове засуетились.
Что это? Что происходит?
Я ничего не понимал.
Заставив себя снова дышать глубоко и размеренно, я пробежался взглядом по армии кукол. Возникло вдруг ощущение, что они смотрят на меня, все до единой. Старухи за столом по-прежнему не было… и тут я вспомнил наш с ней недавний разговор. Лишь сейчас мое внимание привлекла некая фраза… Что старуха хотела этим сказать?
…Аах, по-прежнему не понимаю. Слегка… да нет, ни черта не понимаю.
Сделав особо глубокий вдох, я снова посмотрел на Мей.
На какой-то миг из-за освещения мне показалась, что ее сидящая на диване фигура вся превратилась в глубокую тень. Я вспомнил то впечатление, которое у меня возникло, когда я впервые увидел ее в классе. «Тень» с размытыми контурами, практически за гранью реальности…
– Уверена, ты хочешь многое у меня спросить, – сказала Мей.
– Аа, это…
– Так будешь спрашивать?
Ее прямой вопрос заставил меня в панике искать, что ответить. Уголком глаза я видел ее блестящий именной бейджик на школьной форме. Слово «Мисаки», напечатанное черными чернилами на мятой, грязной светло-сиреневой карточке…
Я зажмурился, потом снова открыл глаза, пытаясь как-то привести эмоции в порядок.
– С того самого дня, как я сюда перевелся, мне куча вещей кажутся странными. И… ну, поэтому я…
– Я тебе говорила, чтобы ты был осторожен? – Мей тихо вздохнула и пробежалась кончиками пальцев по краю повязки. – И я тебе говорила не подходить ко мне. Но, может быть, уже поздно.
– Поздно? Что поздно?
– Ты все еще ничего не знаешь, да, Сакакибара-кун? – она снова тихо вздохнула и выпрямилась, оторвавшись от спинки дивана. – Это долгая история.
И Мей начала говорить; голос ее звучал чуть глуше, чем раньше.
– Эта история случилась давно… двадцать шесть лет назад в Северной средней школе Йомиямы, в классе три-три. Неужели тебе еще никто ее не рассказывал?
6
– Двадцать шесть лет назад в Северном Ёми был один ученик. «Его» все любили с первого класса. «Он» был хорош в учебе, спорте, искусстве, музыке… и все-таки не из тех вундеркиндов, от которых тошнит. «Он» по-доброму относился абсолютно ко всем, причем это тоже не зашкаливало. И поэтому «его» все обожали – и другие ученики, и учителя.
Мей тихо рассказывала, уставившись куда-то в пространство. Я слушал, не перебивая.
– Когда перед последним годом всех распределяли по классам, «он» угодил в класс три. Начался первый триместр, этому ученику исполнилось пятнадцать, а потом «он» внезапно погиб. Говорят в основном, что «он» вместе с семьей попал в авиакатастрофу, но есть и другие версии. Что не самолет разбился, а машина, или что дома был пожар… разные, в общем.
Короче, весь класс был просто в шоке. «Не может быть», «не верю» и тому подобное. От горя все были как пришибленные. И вдруг кто-то из них сказал.