– Я думал, ты ненавидишь допросы.
– Ненавижу. Но сегодня разрешаю, – с интонацией учительницы произнесла Мей, потом улыбнулась, явно забавляясь ситуацией. Я тоже невольно расслабился, но тут же снова взял себя в руки и выпрямился.
– Ладно. Для начала хочу просто уточнить кое-что. Мей Мисаки – ты живая?
– А ты думал, что я призрак?
– Честно говоря, иногда возникали такие мысли.
– Думаю, нельзя тебя в этом винить, – Мей снова юморно улыбнулась. – Но теперь-то, надеюсь, ты не сомневаешься. Если мы говорим о том, существую я или нет, то да, я живая. Самый настоящий человек из плоти и крови. Что «меня нет», считают только те, кто имеют отношение к классу три-три в Северном Ёми. Кстати, в их число должен был входить и ты, Сакакибара-кун.
– Я?
– Да. Но эта затея провалилась с самого начала. А теперь ты такой же, как я, и… это трудновато объяснить.
Я сунул в уголок памяти слова «провалилась» и «как я» и задал следующий вопрос.
– Когда это все началось? Когда весь класс начал делать вид, что ученицы по имени Мей Мисаки не существует? Это всегда так было?
– Что ты подразумеваешь под «всегда»?
– Ну, с самого начла третьего года? Или раньше?
– После того, как мы поступили в класс три-три, конечно. Но не сразу.
Улыбки на лице Мей больше не было.
– Когда новый триместр только начался, мы думали, что это «обычный год». Но потом мы выяснили, что, возможно, это не так, и в конце апреля начались обсуждения… В общем, если быть точной, – все началось первого мая.
– Первого мая?
– Ты, когда выписался из больницы, впервые пришел в Северный Ёми шестого, да?
– Ага.
– Это началось в пятницу неделей раньше. Потом было три выходных, так что, по сути, ты пришел на третий день.
Что, так недавно? Новая информация слегка выбила меня из колеи. У меня сложилось ощущение, будто это длилось гораздо дольше – уж по крайней мере дольше, чем я живу в Йомияме, – и без перерыва.
– Наверняка тебе уже в первый день многое показалось странным.
– Это уж точно, – закивал я. – Как только я с тобой заговаривал или хотя бы упоминал твое имя, всякий раз Кадзами и Тэсигавара… да вообще все так странно реагировали. Они как будто хотели сказать что-то, но так никто ничего и не сказал.
– Они на самом деле хотели рассказать, но просто не могли. Думаю, так само получилось. Они сами подпилили свой сук. Они должны были все тебе рассказать еще до того, как ты пришел в школу, но не рассказали и теперь расплачиваются.
– Что это все значит?
– Ты должен был вести себя как все и обращаться со мной так, как будто «меня нет». Иначе не сработает… но тогда они вряд ли воспринимали это всерьез. Помнишь, что я тебе говорила? Что даже я в глубине души сомневалась. Что… не была уверена на сто процентов.
Ну да, я помнил, как она что-то такое говорила, но…
– Это ведь не просто «измывательство», да? – продолжил я задавать вопросы.
– Конечно. Вряд ли хоть кто-то это так воспринимает.
– …Тогда почему это именно с тобой?
– Кто его знает? – Мей склонила голову набок. – Так в итоге получилось. Я и так мало с кем общалась, да еще и фамилия у меня Мисаки… Может быть, это всем показалось идеальным вариантом. В каком-то смысле так и мне легче.
– Легче? Ты это не…
– Я это не всерьез?
– Вот именно, так нельзя всерьез говорить. Просто не может быть ничего хорошего, когда весь класс и даже учителя сговариваются и игнорят одного ученика.
Я повысил голос в конце фразы, но Мей и ухом не повела.
– Уверена, учителя, которые преподают в классе три-три, между собой договаривались отдельно от учеников, – упрямым, бесстрастным голосом произнесла она. – Скажем, никто не устраивает перекличку. Некоторые учителя в других классах делают перекличку, а в нашем нет. Ну, чтобы им не пришлось произносить мое имя. И только в три-три нет этой церемонии «встать – поклон». По той же самой причине учителя ни на одном уроке в нашем классе не ходят по рядам, спрашивая всех подряд. Меня никогда не вызывают, и если я прогуливаю или ухожу посреди урока, мне никто не делает замечания. В дежурствах по школе, во всяких уборках я тоже не участвую. Учителя на этот счет между собой договорились. И на промежуточных экзаменах – от них, думаю, меня освободить никак не могли, но им было наплевать, что я пишу на бланке всякую ерунду, лишь бы поскорее уйти. Как и всем остальным…
– И физкультура тоже?
– Что физкультура?
– Раз они проводят физру с парнями и девчонками отдельно, я слышал, что классы занимаются спаренно – один и два, четыре и пять; а наш класс три занимается один. Я всегда думал, что это странно. Логично, что если классов нечетное количество, то какой-то один должен остаться, но почему именно третий?