– И что же это?..
– Я буду рассказывать так, как сама понимаю, но должна предупредить сразу: все это я слышала от других. Эта история передавалась из уст в уста в течение многих лет.
В общем, что-то вроде легенды… нет, ситуация не располагала к тому, чтобы так просто отмахнуться. Я деревянно кивнул, не отводя взгляда от губ Мей.
– У учеников свои каналы передачи информации, совершенно не те, что у учителей. Предыдущий класс три-три рассказывает следующему. Так и я узнала бОльшую часть этого всего. Конечно, что-то расползается и по другим классам, но для них это вроде слуха; по сути, это тайна, которую знает только класс три-три и те, кто с ним связаны, и эту тайну категорически запрещено рассказывать другим. Поэтому –
– Да не томи уже, что за «это» такое?
Я продолжал тереть предплечья, не в силах остановиться.
– Некое таинственное событие, которое впервые произошло с классом три-три двадцать пять лет назад, – уронила Мей. Потом сделала паузу, и я затаил дыхание. – Когда это случилось – то есть когда началось, я имею в виду – в том классе три-три каждый месяц, без исключения, умирал как минимум один человек. Иногда сами ученики, иногда их родственники. Умирали от аварий, от болезней, кончали с собой, влипали в какие-то случайные происшествия. Некоторые говорили, что это проклятие.
Проклятие… «Проклятие класса 3-3», да?
– И что это? – снова спросил я. – Что это за «таинственное событие»?
– В общем… – Мей наконец убрала руку от повязки. – В классе появляется лишний ученик. Никто не замечает, когда именно он добавляется. Просто есть один лишний, и никто не может придумать, как его вычислить.
8
– Есть один лишний? – повторил я за ней, ничего не понимая. – Кто-то же должен…
– Еще раз говорю, мы не знаем, кто это, – ответила Мей с тем же бесстрастным выражением лица. – Впервые это случилось двадцать пять лет назад. В апреле 1973 года. Когда начался триместр, вдруг выяснилось, что в классе не хватает одной парты. Они были уверены, что поставили в кабинет ровно столько парт, сколько было учеников в том году. И все равно – когда начались занятия, оказалось, что парт на одну меньше.
– Из-за того, что учеников стало больше?
– Да. Но кто лишний, сказать невозможно. Можно всех по очереди спросить, но никто не говорит, что это он, и никто другой тоже не знает.
– …И все равно, – не в силах въехать в эту историю, я задал самый очевидный вопрос: – Они что, не могут посмотреть в классном журнале или в других школьных документах?
– Это не работает. Где бы они ни смотрели – классный журнал, какие угодно документы, – все сходится. Скорее, никто не может сказать, что документы не сходятся, потому что все так меняется – ну, как будто всюду все подчищено – и ничего уже нельзя доказать. Просто не хватает одной парты.
– Подчищено? То есть кто-то втихаря подправляет документы?
– «Подчищено» – это метафора. Понимаешь, дело не только в документах. Память у всех тоже меняется.
– Ээээ?
– Ты считаешь, что это невозможно, да?
– Ну… да.
– Но, по-видимому, это и происходит.
Мей смотрела очень озадаченно, явно пытаясь придумать, как же это все объяснить.
– В общем, человек такое сделать не может. Это вот такой вот «феномен». По крайней мере так мне объяснил один человек.
– Феномен…
Бррр… я с трудом врубался в ее объяснение.
Подчистка документов? Вмешательство в воспоминания людей? Такие штуки просто…
«Когда человек умирает, всегда проходят похороны».
Не знаю, почему, но вдруг в ушах у меня прозвучал старческий голос дедушки. А следом поднялся густой шум, «дзззззз»… словно пытающийся заслонить этот голос.
«Я не хочу… не хочу больше ходить на похороны».
– Сначала они просто решили, что кто-то обсчитался; достали еще одну парту и стул и выкинули это из головы. Вполне естественно, на мой взгляд. Чтобы учеников вдруг стало на одного больше и никто этого не заметил – такого вообще-то не бывает. Никто и не воспринял это всерьез. Но затем… – правый глаз Мей, не скрытый под повязкой, медленно закрылся, потом снова открылся. – Как я уже сказала, каждый месяц, начиная с апреля, люди, имеющие отношение к классу, стали умирать. И это несомненно.
– Каждый месяц… и так целый год?
– В 1973, кажется, шесть учеников и десять их родственников. Это трудно назвать нормальным.
– Да уж, – с последним утверждением попробуй поспорь. – Если такое правда произошло…