– Готов спорить, в Индии жарко. Сейчас там у тебя уже ночь?
– Я только что поужинал карри. Как ты поживаешь?
– На здоровье не жалуюсь.
Отец, скорей всего, еще не знал о череде смертей моих одноклассников и их родственников. Наверно, мне следует ему рассказать. Но тогда мне придется упомянуть те вещи, которые я сегодня узнал от Мей, и…
Поколебавшись немного, я решил ничего не рассказывать.
Если я изложу упрощенную версию, вряд ли он что-то поймет, а полное объяснение займет слишком много времени. И потом, есть же (вроде как) правило, что «родным рассказывать нельзя».
«Тогда, может быть, тебе и не полагается знать».
В последний раз, когда я случайно наткнулся на Мей в подвале «Пустых синих глаз», она мне что-то такое сказала.
«Если ты сам выяснишь, то, возможно…»
Что она имела в виду?
Что если бы я «сам не выяснил», риск умереть для меня был бы чуть поменьше, или что? Об этом стоило подумать.
Я решил избегать сложных вопросов во время международного телефонного разговора и попробовал зайти с другого угла.
– Слушай, тебе это может показаться странным, но…
– Что такое? Влюбился?
– Прекрати. Ничего такого у меня нет.
– Охоо. Ну прости, прости.
– Тебе мама когда-нибудь рассказывала про свою учебу в средней школе?
– Чего?
У меня сложилось впечатление, что отец на той стороне звонка слегка офигел от такого вопроса.
– Чего это ты опять спрашиваешь ни с того ни с сего?
– Мама ходила в ту же самую школу, что и я сейчас. Северная средняя школа Йомиямы. Слова «класс три-три» тебе что-нибудь говорят?
– Ммммм… – отец задумчиво засопел, потом несколько секунд молчал. Однако ответ, который он дал после всего этого, состоял из одного слова.
– Нет.
– Совсем нет?
– Ну, то есть она, может, и рассказывала мне истории о средней школе, но если ты хочешь, чтобы я их сейчас пересказал… Рицко, значит, в классе три-три училась, да?
Хмм… видимо, такова память мужчины, которому за пятьдесят.
– Кстати, Коити, – на этот раз спросил отец. – Ты там уже два месяца. И как тебе Йомияма полтора года спустя? Есть разница?
– Мммм… – я склонил голову набок, продолжая прижимать трубку к щеке. – Полтора года спустя? Но я же здесь в первый раз за все то время, что в средней школе учусь.
– Э? По-моему, нет…
В трубке раздалось шипение помех, и голос отца задрожал.
Я на секунду отвел трубку от лица. Ну да, конечно, в этой комнате ужасный уровень сигнала. Я проверил индикатор на краю экрана. Там оставалась одна полоска, однако помехи становились все сильней и сильней. Ххххшшшш, хххшшшшхххшшш…
– …Хмм?
Я с трудом разобрал голос отца.
– А, да. Ты прав. Что-то меня память подвела…
Его голос звучал так, будто он только что вспомнил что-то. Но дальше помехи заполнили все, голос отца утонул. Потом звонок прервался.
Я какое-то время глядел на экран, где не было ни одной полоски, потом лениво положил телефон рядом с подушкой.
И тут же меня пронзила холодная дрожь. Все тело… нет, не только тело. Такая же дрожь пронзила и сознание.
…Я боюсь.
Спустя всего один удар сердца пришли нужные слова.
Я боюсь. Я в ужасе. Вот от чего эта дрожь.
Сага о классе 3-3, услышанная сегодня от Мей Мисаки, – все из-за нее. Было не так плохо, когда я слушал и какое-то время после того, но сейчас внезапно… Какая-то задержка получилась – как мышцы не сразу начинает ломить после физических упражнений.
Ощущение было такое, будто полупрозрачная вуаль, скрывавшая реальность, которая лежит в основе событий, вдруг исчезла. И перед голой реальностью я почувствовал, как на меня накатывает ужас…
«Класс три-три ближе к смерти, чем остальные».
«Мы становимся ближе к смерти».
«Если ничего не делать, "катастрофы" так и продолжатся».
«Говорят, если уж это началось, то уже не остановится…»
Если все, что рассказала Мей, – правда; и если вдобавок окажется, что сегодняшние «дополнительные меры» тоже не сработают…
Тогда кто-то еще будет утянут в лапы смерти.
Возможно, и я сам – была такая вероятность. (…Что за мысли именно сейчас в голову лезут…)
В классе 3-3 тридцать учеников. Двадцать восемь без Сакураги и Такабаяси. Для простоты предположим, что жертвами становятся только ученики. Значит, грубо говоря, один шанс из двадцати восьми, что вот прямо сегодня ночью я…
Трагедия Юкари Сакураги, которую я видел своими глазами, и авария с Мидзуно-сан, которую я слышал по телефону… они сплелись, слились в единую мрачную, угловатую сеть, паутиной опутывающую мое сердце.