В следующий миг мне показалось, что я услышал смешок. Но, конечно, губы куклы не шелохнулись.
– Что ты здесь делаешь? – вновь раздался голос.
Это точно был голос Мей Мисаки. Значит, он правда исходил от куклы передо мной.
Галлюцинация? Не может быть…
Я убрал руки от лица и помотал головой. И лишь тогда увидел новую фигуру.
Темно-красная портьера, находящаяся сбоку от гроба и потому затененная им, отодвинулась. И из-за нее беззвучно появилась она – настоящая Мей Мисаки.
Это выглядело так, будто стоящая передо мной кукла отбросила тень и эта тень вдруг обрела плоть, хоть и оказалась одета в форму Северного Ёми, а не в платье.
У меня вырвалось «уу», потом –
– Чего…
– Я не пыталась спрятаться и напугать тебя, – ответила Мей своим обычным холодным голосом. – Ты сам случайно сюда подошел.
…Что тогда ты тут делаешь? Главное – как ты так внезапно здесь очутилась? В смысле, блин…
Мей беззвучно обошла гроб. Школьной сумки при ней не было.
Остановившись перед гробом, она искоса глянула на куклу.
– Ты решил, что она похожа на меня? – спросила она.
– А, ага.
– Она похожа. Но она – только половина меня. Может быть, даже меньше.
С этими словами она медленно потянулась к кукле правой рукой и погладила ее красновато-коричневые волосы. Я увидел скрытый прежде левый глаз. На нем не было повязки, как у Мей; это был «пустой синий глаз», такой же, как правый.
– Что ты тут делаешь? – наконец выдавил я.
Мей легонько провела пальцем по щеке куклы.
– Я спускаюсь иногда сюда. Мне здесь нравится.
…Это мне мало что сказало.
Оставалось непонятным, зачем вообще она пришла в этот дом.
– У меня к тебе тоже есть вопрос, – Мей повернулась спиной к кукле в гробу, а ко мне, соответственно, лицом. – Что ты здесь делаешь, Сакакибара-кун?
– Ээ… я…
Не мог же я сознаться, что следил за ней от самой школы.
– Мне уже давно было интересно, что это за магазин. На той неделе я сюда случайно забрел и увидел его. И сегодня решил зайти внутрь.
Выражение лица Мей не особенно изменилось; она просто кивнула.
– О. Интересное совпадение. Некоторые считают, что такие куклы, как на этой выставке, страшноватые. Ты к ним не относишься, да?
– Ну…
– Что ты подумал? Когда зашел сюда?
– Я подумал, что это классно. Не могу объяснить словами, но они красивые. Они как будто из другого мира, и когда я на них смотрю, у меня в груди начинается что-то…
Я изо всех сил пытался подобрать слова, но объяснение получилось каким-то неуклюжим. Мей ничего не ответила и молча подошла к одной из ниш в стене:
– Мне вот эти нравятся больше всех, – сказала она, заглянув в нишу. Там были красивые сиамские близнецы, которых я уже видел. – У них такие мирные лица. Они могут быть так спокойны, хоть и связаны между собой. Это странно.
– Может, они спокойны именно потому, что связаны.
– Вряд ли, – пробормотала Мей, потом продолжила нормальным голосом. – Если бы они были спокойны, потому что не связаны друг с другом, я бы поняла.
– Хммм.
Разве обычно не наоборот? Так я подумал, но произносить ничего не стал, а просто смотрел на нее. Мей шевельнулась, и я решил, что она собирается снова повернуться ко мне, но она вместо этого вдруг спросила:
– Ты хотел узнать, почему у меня повязка на левом глазу, да?
– Нет, я –
– Хочешь, покажу?
– Э?..
– Хочешь, покажу, что у меня под этой повязкой?
Мей прикоснулась кончиками пальцев левой руки к белой повязке. Правая рука взялась за шнурок, обхватывающий ухо.
В полном шоке и недоумении, я не мог отвести взгляда от движений ее рук. Фоновая струнная музыка в какой-то момент прекратилась. В этой чуднОй подвальной комнате, наполненной молчанием и безголосыми куклами, меня охватило ощущение, будто Мей делает что-то непристойное; я попытался скинуть это ощущение.
Теперь уже в любой момент…
Повязка Мей спАла. Увидев ее левый глаз, я ахнул.
– Э-это…
Пустой синий глаз.
– Это… искусственный глаз?
Совсем как у куклы в гробу.
Он не имел ничего общего с черным правым глазом, устремленным на меня. Этот синий глаз был в точности как те, в глазницах куклы; он блестел так же безжизненно…
– Слева у меня – «глаз куклы», – шепотом произнесла Мей. – Он видит то, что лучше бы не видеть, поэтому обычно я его закрываю.
…Это не очень-то многое объяснило.
Я не понимал ни что она имела в виду, ни почему она все это делала.
У меня опять начала кружиться голова. Дыхание стало хриплым, сердце, казалось, колотилось прямо в ушах. И все тело охватил холод еще сильнее, чем прежде.
– Ты себя нормально чувствуешь?
В ответ я вяло качнул головой. Глаз Мей, который не был «глазом куклы», сощурился.
– Возможно, здесь все-таки не самое лучшее место, если ты не привык.
– В смысле?
– Куклы… – начала было Мей, потом замолчала. Вернула повязку на место и продолжила: – Куклы пустые.
Пустые, в сумраке Ёми…
– Куклы – это пустота. Их тела и сердца – полная пустота… вакуум. Эта пустота похожа на смерть.
Мей продолжала говорить, будто открывая мне тайны мира смертных.
– Пустые вещи хотят заполнить себя чем-то. Когда их помещают в такое замкнутое пространство с таким равновесием… становится плохо. Поэтому. Ты не чувствуешь, что из тебя высасывают? Высасывают все, что внутри?
– Ага…
– Ты перестанешь обращать внимание, когда привыкнешь. Идем, – Мей беззвучно прошла мимо меня и направилась к лестнице. – Наверху получше.
5
Старухи за столом у входа уже не было. Интересно, куда она делась. Отошла в туалет? Струнной музыки по-прежнему не было слышно, и в унылом магазине-выставке царила гробовая тишина. Как будто «смерть» действительно была где-то рядом…
Мей без колебаний села на диванчик, где я оставил сумку. Она молчала, и я тоже молча сел, повернувшись к ней вполоборота.
– Ты сюда часто ходишь? – осторожно начал я расспрашивать.
– Думаю, да, – сухо пробормотала Мей.
– Ты живешь где-то рядом?
– Ага.
– Тут… на вывеске снаружи написано: «Пустые глаза…» Так называется этот магазин – ну, выставка?
Мей молча кивнула, и я продолжил:
– А что такое «Студия М»? Такая табличка под вывеской.
– На втором этаже кукольная мастерская.
– Там делают кукол?
– Там делают кукол Кирики, – поправила Мей.
– Кирика?
– Пишется с помощью кандзи «туман» и «фрукт». Так зовут женщину, которая делает кукол в студии наверху.
Тут я вспомнил, что видел это имя на табличках возле некоторых из кукол, выставленных на первом этаже. И, кажется, возле некоторых из картин.
– Куклы в подвале тоже ее? – Я кинул взгляд на лестницу. – Там ни одной таблички нету.
– Думаю, там они все ее.
– И та, в гробу?
– …Да.
– Эта кукла… почему она… – я просто не мог не спросить. – Почему она так похожа на тебя?
– Не знаю, – Мей, приподняв голову, ушла от ответа. Притворялась? Похоже на то.
Уверен, у нее есть основания для этого. Наверняка она знает. И все же…
Я тихо вздохнул и уткнулся взглядом в колени.
У меня была уйма вопросов. Но что именно спрашивать и какими словами? Блин. Чего об этом размышлять. Вряд ли тут найдется ответ, в который можно ткнуть пальцем и сказать: «Вот! Вот идеальное решение».
Собрав волю в кулак, я наконец приступил.
– Я уже спрашивал, когда мы разговаривали на крыше. Когда мы впервые встретились в лифте в больнице, ты что-то держала. Это тоже была кукла?
В прошлый раз она не стала отвечать. Но сегодня реакция Мей была другой.