Детские воспоминания, о которых говорил Тэсигавара, могли потускнеть или вовсе стереться у кого угодно. И все же…
– Вот, а сегодня вечером я… так подстроил, что он пошел со мной.
Давясь словами, Тэсигавара принялся объяснять, что произошло дальше.
– Я с ним живу в одной комнате, но я не хотел, чтобы в соседних комнатах слышали, и мы пошли в другое место. Я нашел в углу второго этажа комнату отдыха и сказал ему, что хорошо бы пойти посмотреть… А когда мы пришли, я психанул и так и врезал ему: ты, говорю, не настоящий Кадзами, правда? Ты «лишний», правда? Его аж затрясло, и он испугался, а потом как начнет на меня орать. И я подумал, блин, раз так себя ведет, значит, точно виноват. Ну и – на той кассете же сказано, если он умрет… если я его верну в мир мертвых, то спасу всех.
– …И ты его убил? – мой голос едва не сорвался, я его еле сдержал. – Взаправду?
– Сперва мы с ним просто толкались и лаялись. Я не думал ничего такого, типа: так, пора его пришить; не бил его, ничего… Блин, да я вообще не помню, что я думал. Потом мы как-то оказались снаружи, на балконе. А потом я даже понять ничего не успел, а он…
– Упал?
– …Мм.
– Ты его толкнул?
– …Может, и толкнул.
– И он из-за этого умер?
– Он лежал на земле и не шевелился. И голова была вся в крови.
– …Аа.
– Но тут я вдруг очканул. Меня аж затрясло всего, – Тэсигавара прижал колени к груди и еще сильнее вцепился в свою шевелюру. – Я выскочил в коридор… и прибежал сюда. Потому как знал, что ты пошел к Мисаки. Решил, что надо вам первым сказать.
– А Мотидзуки-куну?
– А он ненадежный.
– …В любом случае – зачем ты нам те вопросы задавал?
– Из-за той кассеты. Забыл, что ли?
Тэсигавара опустил руки и поднял глаза на меня. Глаза были красные, в них стояли слезы, готовые вот-вот потечь по щекам.
– Сказал же этот Кацуми Мацунага: когда он убил «лишнего» пятнадцать лет назад… ты же слышал, да? Когда «лишний» умер, он исчез. Никто в целом классе не помнил, что он вообще был, кроме самого Мацунаги, потому как он сам это сделал. Потому-то я и…
– Ты хотел проверить, Кадзами действительно «лишний» или нет.
– Ага. Но вы сказали, что знаете его.
Плечи Тэсигавары тяжело поднимались и опускались. С отчаянием в голосе он спросил:
– Я что, все сделал не так? Сакаки – я налажал?
Пытаясь понять, как ему ответить, я углядел два возможных варианта, которые и стал обдумывать.
Первый вариант – Томохико Кадзами не «лишний», чего и боялся Тэсигавара. Иными словами, Тэсигавара «все сделал не так».
Второй вариант – даже если Томохико Кадзами «лишний», он еще жив. Судя по рассказу, который мы только что услышали, Тэсигавара не спускался с балкона, чтобы проверить, мертв ли Кадзами. Значит, не исключено…
– Возможно, он не умер.
– Э?
– От падения со второго этажа не обязательно умирают. Возможно, он жив, просто потерял сознание.
– А…
Тэсигавара, пошатываясь, поднялся на ноги и отвернулся к балконной двери. Потянулся – практически качнулся вперед – открыл ее и вышел. Я поспешил за ним.
Дул влажный ветер. Между облаков пробивался лунный свет…
Прижавшись грудью к стальной балконной решетке, по-прежнему мокрой от дождя, Тэсигавара вытянул правую руку вперед и наискось. Слева от входной двери, в углу второго этажа… тускло светилось несколько окон. Где-то там, видимо, была и комната отдыха.
– Это было… вон там, – показал Тэсигавара. – Блин. Не вижу его отсюда. Он за теми кустами…
Я достал из кармана мобильник. Надо позвонить в полицию или в «скорую». Увидев мое движение, Тэсигавара сказал:
– Э-эй, Сакаки. Ты ж не собираешься сдать полиции лучшего друга?
– Дурак.
В голове у меня мелькнул образ того следователя.
Старший из двух полицейских, расспрашивавших меня по поводу смерти Мидзуно-сан. Тот, на которого я как-то раз наткнулся возле школы. Его звали Оба. Он еще говорил, что у него дочь учится в начальной школе. Потом дал визитку с номером своего мобильника на обороте и сказал: «Если вы когда-нибудь сочтете, что я могу чем-то помочь…» Я тогда внес номер в адресную книгу телефона – на всякий пожарный. Если мы расскажем ему, что произошло, возможно, он в какой-то степени поймет.