Единственное, что очень удручало Элаю - невозможность летать. Она понимала, что от ее полета по просторам этого места - лучше точно не станет, потому молча горевала, но Каллисто с улыбкой обещала ей, что она как-нибудь отведет ее в место, где она сможет полетать.
Изредка она жаловалась на свою обувь, которую ей также сделали на заказ, что она не привыкла так долго ходить по земле, а тем более в такой тесноте.
На этом мелкие неприятности кончались, и Элая была счастлива новой жизни. Даже здешнюю еду она ела с большим аппетитом, а манеры, принятые за столом - быстро выучила. На все это у Каллисто и Элаи ушла неделя времени, но оно того стоило и результаты говорили сами за себя.
Вся эта суматоха помогла Каллисто позабыть о своём горе, связанным с Чезой. Она помнила, но дела помогали ей не углубляться в эти думы, словно отчаянно держа на поверхности яви и трезвости ума.
Сегодня Каллисто планировала вывести Элаю, так сказать - в «свет». Погулять с ней по всей Цитадели пешком и показать ей самую главную достопримечательность, связанную с ее народом - музей.
Стоило им выйти за пределы дома, как практически со всех сторон на нее стали смотреть с нескрываемым восторгом и изумлением. Некоторые просили сфотографироваться с ней, на что Каллисто просила заранее отключить вспышку и звук. Элае только оставалось удивляться такому интересу со стороны других.
Хотя и она с ответным восторгом осматривала просторы Цитадели и другие расы, что мелькали почти всюду в разнообразных количествах. Особенно ее поразили кроганы, что походили на их домашних ящерок на Алькейре. Сама она была выше всех других на голову, потому видела далеко за пределы взора Каллисто, что вела ее вперед.
В музее они провели около двух часов и более, собственно, по той причине, что бедной Элаи не давали покоя расспросами о ее народе. Каллисто пришлось их разогнать куда подальше, потому как те просто не давали им покоя.
- Это правда, что?…
- Идите прочь, при всем уважении! - рявкнула Каллисто, заставляя любопытного саларианца подскочить и отойти, а Элаю зайти за ее спину. - Она вам не какая-то зверушка для развлечения!
***
Наконец, когда данный поход можно было считать успешным – Каллисто и Элая с огромными радостными эмоциями вернулись обратно домой.
- Это было так… так… - подбирала слова Элая, махая хвостом из стороны в сторону. – Милакмура!! Милакмура тазахин!
- Милак… - Каллисто всегда с интересом слушала высказывания альзури на ее языке. – Что оно означает?
- Это… так высказываются, когда хотят передать высшую степень какого-то восхищения.
- Научишь меня вашему языку?
- Возможно… - Элая улыбнулась, скинула свою черную жилетку и со стоном облегчения расправила крылья. - Правда, наш язык несколько сложен в понятии для вас. Наш язык - есть состояние нас самих…
Элая умолкла, когда она заглянула в гостиную. Она низко зарычала, пока Каллисто прибежала следом и с изумлением увидела в центре комнаты Самару, что сидела на мягком ковре, в позе лотоса, медитируя и испуская биотическое сияние вокруг себя. Каллисто тут же успокоила Элаю, однако при этом - все внутри азари похолодело и взвилось в страшной ярости.
Она медленно подошла к молчаливой Самаре, которая, знала точно - давно заметила ее прибытие.
- Элая, ты можешь оставить нас наедине? - как можно мягче попросила Каллисто, а альзури изумленно приподняла уши и расширила глаза. - Верь мне. Самара…мой давний друг…
Даже от Элаи не скрылась дрожь, промелькнувшая в голосе Каллисто. Она молча кивнула и аккуратно направилась в сторону лестницы, прямиком в свою комнату.
Каллисто и Самара остались одни.
В звенящей тишине Каллисто казалось, что ее дыхание было неприлично громким, а из-за собирающегося гнева она будто закипала изнутри. Гнев застилал глаза, но Т’Сони взяла в руки всю свою волю и утихомирила себя, из-за чего ее голос отдавал неприличным хладом:
- Что ты тут делаешь?
Биотические сияние утихло и она медленно встала на ноги, смотря на…абсолютно чужую сейчас Каллисто. Ту, в чьих глазах не было ничего, кроме льда и… Такой глубокой обиды…
- Я понимаю, что я здесь незваный гость, - начала Самара, в чьих глазах были нотки…сожаления.
- Неужели? - тут же едко отозвалась Каллисто.
- Каллисто…
- Не подходи ко мне, - тут же резко отозвалась Т’Сони, глядя, что Самара попыталась сделать к ней шаг. - Прошу… Говори, что хочешь сказать и… Уходи прочь. И не возвращайся.
Самара выглядела все такой же спокойной, но Каллисто видела истинные эмоции юстициара, говорящие о том, что матриарх… Чувствовала огромную вину, одновременную смешанную со стыдом.
Самара сожалела.
- Я здесь, чтобы передать тебе кое-что.
- Что это?
Самара достала из кармана браслет, при виде которого у Каллисто что-то внутри обмерло. Она молча протянула ладони, беря холодный браслет в виде змеи, тут же чувствуя, как по ее лицу бегут слезы. То, от чего она так старалась убежать, вновь ее настигло…
- Она просила передать, что…отпускает тебя, - глаза Самары выражали глубокое раскаяние и сожаление, отчего она лишь печально опустила взгляд, не в силах смотреть на то, как причиняет боль своей ученице, почти дочери, которую во многом когда-то наставляла. - Просила передать, что она вечно будет тебя помнить, и жить с теми словами, что ты сказала ей - в стенах монастыря, не смея его покинуть…также, что любит тебя… и будет скучать.
Каллисто судорожно и до боли сжала холодный браслет в руке, вдруг падая на колени, сгибаясь пополам и глухо, тихо и так отчаянно прошептала:
- Чеза… Немезида…
По лицу азари текли слезы, но она, жестко сжав зубы, встала на ноги. Она надела браслет на свою руку, любовно прижимая его к груди. Это было последним, что осталось напоминанием от нее… И Богиня, какая же жестокая ирония, что этот браслет был олицетворением порочности - змея, кусающая себя за свой хвост.
- Я понимаю твою боль.
Это было сказано как гром среди ясного неба, что заставил Каллисто вздрогнуть всем телом и уставиться на опустившую взгляд Самару. Каллисто яростно сжала зубы, отвернула взгляд и вдруг яростно и так отчаянно вскричала:
- Ты не понимаешь!! И никто не поймет! Никто и никогда!! - Каллисто потряхивало изнутри, крик был громким, полным слез и отчаяния, что заставило Самару лишь немного приподнять на Т’Сони взгляд, полный какой-то сквозящей скорби. - Ненавижу…ненавижу тебя!… Ненавижу юстициаров!! .. Вы лишили меня самого дорогого в моей жизни!..
Самара сделала шаг вперед, медленно подошла к рыдающей в истерике Каллисто, чьи крики болью отзывались в душе матриарх. Когда она положила на ее плечи свои ладони, то Т’Сони тут же яростно вырвалась и оттолкнула руки прочь, все не переставая при этом рыдать.
- Я очень тебя люблю Самара, - глухо, отчаянно и искренне прошептала Каллисто, закрывая глаза руками. - Ты мне словно мать, которая в свое время была рядом и помогала мне… Но почему?… почему именно ты стала той, кто лишил меня самого дорогого, что у меня было?…
- Каллисто. - упомянутая вздрогнула, ибо…голос Самары был полон глубокой горечи и скорби, из-за чего Т’Сони тут же позабыла о слезах, глядя… в налитые слезами глаза юстициара. - Я понимаю твою боль…
Каллисто опустила взгляд в пол, позволила Самаре обнять себя за плечи и вновь посмотрела ей в глаза, видя в них…отчаянное раскаяние, с толикой огромной, просто неподъемной печали…
- Три моих прекрасных дочери… Ардат-Якши.
Это заставило Каллисто вздрогнуть всем телом. Слезы тут же остановились, а она сама - замерла в руках юстициара, глядя, как та мечется между какими-то противоречивыми чувствами. Т’Сони уткнулась носом в ключицу Самары, после чего, до ее слуха донесся ее хриплый, глубокий и пропитанный скорбью шепот:
- Ты знаешь, что может чувствовать та, кто убил свою собственную дочь?
Эти слова вызвали у Каллисто холодную дрожь, из-за чего она вырвалась и тут же, не веря, уставилась на Самару. Все внутри нее взвилось в новом яростном пламени.