Барбюс ищущий яснее всего выразил себя в новеллах, появлявшихся в печати одновременно с романами и в начале 1914 года вышедших отдельной книгой под необычным названием: «Мы — иные». Сборник этот — итог довоенного творчества Барбюса.
Мучительно стремясь подойти ближе к жизни людей обыкновенных, которых мы видим ежедневно проходящими мимо со своей ношей забот, разочарований, со своими радостями, он создает эти новеллы, и каждая открывает человеческую душу.
То, что Барбюс сам написал о своем «Аде», в еще большей мере можно отнести к новеллам сборника:
«Я всегда придавал значение проявлениям чувства. Только через сердце каждый себя утверждает и развивается. Тут только утверждается истинная индивидуальность каждого. Я пошел далеко в своем предпочтении чувств внешнему деянию и абстрактному понятию».
«Через сердце» и раскрывается мир людей, населяющих новеллы «Мы — иные». Каждая из новелл представляет собой как бы замкнутую раковину со своей красотой, изяществом контуров, со своим шумом, легким, почти неуловимым, но напоминающим шум моря.
В самой символике названия раскрывается сложность человеческой натуры; человека делают «иным» «Судьба» (так назван первый раздел сборника), «Безумие любви» (второй раздел) и «Сострадание» (третий раздел).
Он мог бы сделать смотр своим героям. Шеренга была бы ровной, как линейка. Это был бы строй людей скромных, как принято говорить, «маленьких», рядовых. Жизнь их не блещет красками, в ней мало радости, но когда она встречается, они способны отдаться ей целиком.
Над незаметным, тихим героем возвышается громада буржуазного общества с его институтами, условностями, классовой зависимостью. Нависает над ними и фатальная неизбежность. Для автора еще очень много значит это понятие — судьба, рок. Таков облик времени. Почти вся литература тех лет была проникнута чертами фатализма, завладевшего писателями еще со времен великого Флобера. И Барбюс отдал дань времени и его идеологическим увлечениям. Время все губит, все стирает, неумолим его быстрый бег. Об этом в различных сюжетных вариациях рассказано в новеллах: «Поколения», «Старик», «Сторож».
Тщетны попытки человека создать иллюзию неизменности. Какая-нибудь деталь, случай, событие напомнят о фатальном круговороте жизни.
Эту истину постигла молоденькая девушка Ноэми, возвратившаяся из монастыря в родной дом. Она отсутствовала шесть лет. Монахини в Амьене учили: «Все меняется, стирается». Она читала господ Шатобриана и Ламартина, которые «с такими звучными ухищрениями» пространно вещали о текучести времени.
Она дома. Сестры, братья — вся семейная группа в тех же позах, что и шесть лет назад, сидит за чайным столом. Не лгали ли книги и сестры монахини? В доме все по-старому, ничто не изменилось.
Но вот на дорожке сада показался пес Фридо, он еле волочит лапы от старости. И Ноэми все поняла.
«Да, приговоренный к этому раньше, пес Фридо пророчески оберегает нас, ветреных молодых людей. Он подтверждает, что правы прекрасные книги и печально-важные друзья, когда они предупреждают нас о трагическом непостоянстве жизни».
И опять возникает мысль: как же пессимистичен Барбюс, сколько в нем отчаяния перед непреодолимым, неизбежным! Но неожиданно одна новелла вступает в спор с другой, и уже ощущаются противоречия Барбюса. Темперамент искателя, творческая и жизненная активность не позволяют ему углубиться в эту унылую философию. Он не поддается ей. Он начинает иронизировать и над собой и над своими героями.
В новелле «Сказка» старенькие Поль и Каролина внезапно пробудились от долголетней мещанской жизненной спячки. Они вдруг вспомнили о своей молодости и обоюдных изменах. То, что свершилось когда-то, сорок-пятьдесят лет назад, кажется им сказкой. Оно погребено под спудом времени. Вернуть его невозможно, даже разбудить воспоминание о счастье трудно. Иронической, едкой репликой Барбюс клеймит тех, кто поддается страху перед временем, кто становится игрушкой в его руках. Поль и Каролина, прозрев, с ужасом убедились в том, что они спят, «спят двадцать лет подряд… так и спят, сперва ночью, а потом и днем».
Глупо и бездарно проспать жизнь, поддаться ее течению только потому, что знаешь: конец у всех один. Нет! Этого не может принять Барбюс, и хотя он еще барахтается в путах фатализма, стремление вырваться из плена велико. Не ждать конца! Жить полной жизнью! Использовать всемерно великий дар жизни. Нельзя всецело предаться отчаянию.