В этом зыбком мире Бруно прочно стоял на ногах и радовался этому. Не своему благополучию, нет. Возможности работы. Для партии. Для революции. Которые должны были победить в конце концов.
Он переменил квартиру, кафе, где бывал ежевечерне, прачечную, куда сдавал белье, киоск, где покупал газету. Он никогда не появлялся в Тегеле, где жил раньше, где его знали.
Боевик Бруно — первый в стычках с коричневыми молодчиками, Бруно-мститель. Бруно — «Не дадим пройти свастике!» стал глубоко законспирированным партийным пропагандистом. Потребовала партия, и он стал им.
В глубочайшем подполье, связанные очень тоненькой ниточкой, почти вовсе разобщенные, продолжали работать только те, для которых партия была самой жизнью.
И хотя все так резко, так страшно изменилось, внешне Бруно оставался все тем же: славный парень, всегда готовый помочь товарищу. Его полюбили на новом месте, где не знали о нем самого главного, так же, как любили на старом, где всё знали.
Бруно теперь часто думал: как хорошо, что у него нет родных, нет семьи. Ведь он подкидыш, воспитанник сиротского дома. Девушки к нему льнули, но он подолгу не задерживался ни около одной. Как будто предчувствовал, что придут вот такие времена, когда близкий человек — это просто камень на шее! Да, и в этом ему тоже повезло.
И теперь появилась Марта. Он не хотел еще признаться себе в том, что она вошла не только в его работу. И разве жизнь и работа не переплетены так тесно, что их невозможно разорвать?
Все произошло очень просто. «Для связи с тобой выделен новый товарищ. Абсолютно «чистый». Встреча в кафе «Вайсе Маус» в среду, в семь часов… Это женщина. Ты ее узнаешь сразу. У нее такие волосы… рыжеватые. Ее зовут Марта. Пароль…» Ну, словом, все как полагается.
В кафе полно народу.
— Простите, это место рядом занято. Я жду даму. Нет, нет, что вы, она обязательно придет!
Вот она и приходит. О, она уверена в себе! Высокая, сильная девушка. Сколько ей? Лет двадцать пять. Он узнал ее по волосам. Как будто на свете мало рыжих! Впрочем, она не совсем рыжая. На первый взгляд, так она даже блондинка. Абсолютно уверен, что это Марта, он мог бы окликнуть ее. Но этого нельзя делать. Она должна сама узнать его: он специально нацепил этот идиотский галстук, заметный за три километра.
— Добрый вечер! Я вас искала в кафе «Под вязом».
— Что вы! Я там не был уже две недели.
Все в порядке. Теперь они должны договориться о передаче драгоценного груза: это ни больше, ни меньше, как тонкие, папиросные листки подпольной «Роте Фане».
Они говорят о деле, потом немножко болтают о том, о сем. Потом танцуют. Почему бы не потанцевать двум молодым людям, встретившимся в кафе, где играет музыка!
Они расстались, обусловив час и место следующего свидания. И все время, пока они были вместе, и все дни, что прошли с этого времени, он не может отделаться от ощущения, что где-то ее уже видел. Это мучит его, и в то же время ему приятно, что есть что-то неразгаданное в их знакомстве. Что-то обещающее.
И вероятнее всего — радостное.
Сейчас он сидит один на бархатном диванчике за маленьким столиком и ждет ее. Не очень-то удачно выбрано это место встречи: он уже был тут когда-то, но не помнит, при каких обстоятельствах. Кроме того, зал пуст: сидишь на виду, как кот на заборе. А впрочем, плевать! Зал длинный и узкий, чистый кегельбан. Радиола наполняет комнату монотонной мелодией.
За соседним столиком — пара. Наверное, чужой муж или чужая жена: она дрожит и поминутно смотрит на часы. Чудаки! Нашли чего бояться! Ревнивые мужья не самое страшное в нашей жизни.
Почему это в такие минуты ожидания бросаются в глаза всякие мелочи, до которых тебе нет ровно никакого дела?
И больше никого в кафе нет. Только в глубине этого «кегельбана», во второй половине, за аркой, несколько штурмовиков играют в кости. Изредка оттуда долетает смех и какой-нибудь выкрик. Игра денежная, и поэтому они так поглощены ею.
Марта явится вовремя. Он в этом уверен. Просто он пришел немного раньше. Говоря по правде, ему не терпелось увидеть эту ее рыжеватую челку на лбу и взгляд, в котором есть что-то противоречивое: решительность и застенчивость — «я сама по себе» — и вместе с тем что-то открытое, сердечное.