Ну что же, всему свое время, хотя, честно говоря, немножечко жаль…
Зато я на старости лет не подметаю балаганов, не вожу в кофре единственную пару носков, а принимаю вас в своем служебном кабинете. Неплохо, а?..
НАРУШЕННОЕ РАВНОВЕСИЕ
Рите — двадцать девять, но мужчинам говорит, будто двадцать пять. Впрочем, подруги уверяют, что ей за тридцать, так что равновесие, в общем-то, соблюдено. А равновесие в Ритиной судьбе главное, ей каждый день приходится балансировать.
Двадцать девять терпимы для танцев на полу, а Рита танцует в воздухе — она выбегает на манеж, где ее ждут две высокие стойки и поблескивает еле заметная ниточка, связывающая их.
В оркестре звучит медленный вальс, и артистка осторожно ступает на свою туго натянутую дорожку. На Рите балетная пачка, в руках большой японский веер, а в стойке спрятаны запасные туфли на пуантах, но пока еще они не нужны.
Ритины педагоги подняли ее в воздух не зря. Она в училище ходила, никогда не смотря себе под ноги. Хрупкая и в то же время сильная, на тонком лице то неземная отрешенность, то — сияющее жизнелюбие, она словно бы рождена для того, чтобы летать или, в крайнем случае, передвигаться по воздуху. Она и передвигается.
Для начала Рита перебегает с одной стойки на другую, а затем обратно. Потом цирк заполняет вальс-бостон — и это, пожалуй, самое трудное в Ритином номере. На проволоке не разойдешься, и все-таки отдельные элементы этого вальса намечают картину, которую дорисовывает оркестр.
Второй танец у нее в сумасшедшем ритме, а после него впрыгивает на стойку, и — ах! — веер падает на манеж…
Вокруг распластанного веера начинает коршуном кружить красноносый клоун. Он берет веер, сам с наслаждением обмахивается им, потом, посмотрев на Риту, становится на цыпочки, желая его подать, и снова роняет. Заземленность и неуклюжесть клоуна подчеркивают воздушность и изящество балерины. Наконец Рита принимает веер, но оставляет его на стойке. Теперь бежит по проволоке без него и оказывается на противоположной стороне. Гаснет свет, тут же зажигается — она уже на пуантах. Исполняется классическое адажио… то на полной ступне, то на пальцах, то на ступне, то на пальцах. В конце номера Рита с силой отталкивается от проволоки, переворачивается в воздухе и оказывается на ковре.
Ой, каким ласковым он ей сейчас кажется…
Вот этот финальный свой прыжок — сальто с проволоки — Рита одно время не исполняла: в Харькове неудачно приземлилась и, как в цирке говорят, «потянула ногу». В следующем городе — это был С. — она просто спрыгивала на манеж и замирала в глубоком поклоне. А когда собралась вернуться к сальто, вдруг сломалась одна из стоек, на которых держится проволока. Номер ее был, естественно, с программы снят, и пришлось Рите ограничиться выходом в параде-прологе, — вот как неудачно сложились для нее гастроли в городе С.
Однажды зашла к директору поторопить с ремонтом реквизита, а у него сидел красивый, но преждевременно располневший человек. Он, однако, с легкостью вскочил при ее появлении (чего о директоре не скажешь!), назвался Виктором Павловичем и сообщил, что он инженер и по совместительству давнишний Ритин поклонник, поскольку восхищался ее искусством однажды в Ленинграде, а затем в Баку.
Когда артистка в очередной раз выложила свои претензии, Виктор Павлович вежливо попросил разрешения посмотреть поломку. Они вместе пошли за кулисы, где, увидев обшарпанный ящик для реквизита, новый Ритин знакомый снисходительно улыбнулся.
На другой день стойка была исправлена, а для реквизита появился великолепный футляр, темно-красный, с металлической окантовкой.
Рита снова начала работать, но когда спрыгнула с проволоки, у нее зарябило в глазах… Она не сразу поняла, что это билетерша вручает ей огромный букет, заслонивший весь зрительный зал. За кулисами Рита нашла в цветах коротенькую записку: «Поздравляю Вас. Виктор».
…В цирке нет декораций, зато полно реквизита — всяких там ракет, пьедесталов, клеток, лестниц, турников, металлических шестов (першей) и тому подобного. Все это нередко изготовляется на местных предприятиях или отдается им в ремонт. Так что встречи заводского инженера с цирковым директором закономерны.
Виктор Павлович бывал в цирке чуть ли не каждый день.