Назар готовится поесть — аисты склевывают его завтрак. Он вытаскивает хлеб — его отнимает антилопа. Он закидывает удочку и вытаскивает крокодила, облокачивается на холм — тот оказывается бегемотом. А затем выводит зебру, обезьян, играет с удавами и «на комплимент» выезжает верхом на бегемоте.
Исаакян показал свой аттракцион в Москве и в десятках городов Советского Союза, а также выступал с ним за рубежом.
Однажды к Исаакяну пришел за кулисы рецензент.
— Прежде всего, — блеснул он эрудицией, — ваши бегемоты — не бегемоты, а гиппопотами. Бегемот — это…
— Это животное, — продолжил его мысль артист, — которое в разных местах называют по-разному. В Нигерии его называют «водяной коровой», в Кении — «водяной лошадью», в Либерии — «чудовищем Нила», а также и «хозяином его». Мирно пасущаяся пара бегемотом, увидя вдалеке людей, способна догнать их и уничтожить, Внешняя миролюбивость бегемотов обманчива…
Рецензент насторожился. А дрессировщик охотно делился своими познаниями:
— Подлинные хозяева джунглей — это африканские слоны, носороги и бегемоты. На них никто никогда не нападает. — Исаакян помолчал, потом добавил: — И никто не дрессирует их. Во всяком случае, африканских слонов и носорогов.
В заключение Исаакян, увидев у рецензента книгу, спросил:
— Что это у вас?
— Немецкий писатель… Манн…
— Томас или Генрих?
Рецензент ушел озадаченный…
Был и такой эпизод в жизни артиста. Еще до создания аттракциона Исаакян, получив диплом об окончании юридического института, пошел вместе с двумя другими счастливцами в ресторан «Арагви» обмыть это приятное событие. По ходу банкета собеседники спросили:
— Вы где работаете?
— В Союзгосцирке, — ответил Степан.
— Юрисконсультом?
— Нет. Я езжу на мотоцикле по вертикальной стене.
Первый собеседник поперхнулся, а второй решил больше Степану не наливать…
Предрассудки — вещь живучая, и представление об артисте цирка как о человеке некультурном, неграмотном живо, к сожалению, до сих пор. Давно исчез с манежа красавец с набриолиненной головой, умеющий носить фрак, но не умеющий расписаться в зарплатной ведомости. Теперь немало артистов цирка получили высшее образование. Без «отрыва от манежа» десятки артистов закончили режиссерский факультет ГИТИСа.
Жизнь циркового артиста трудна. Работа у него кочевая: сегодня Мельбурн, завтра Кемерово. Тем большей похвалы достойны люди, возящие за собой помимо обычного имущества и реквизита кипы учебников.
Сама атмосфера советского цирка ставит неучей в тяжелое положение. Уловить пульс современности человеку темному попросту нельзя. А сегодняшний цирк не отгораживается барьером манежа от остального мира.
Советский цирковой артист не чувствует себя одиночкой, действующим на свой риск и страх. Его заявки на новые номера рассматриваются на режиссерских коллегиях, утверждаются художественными советами. Лучшие работы систематически выдвигаются на смотры новых произведений циркового искусства, артисты награждаются званиями лауреатов, дипломами и похвальными листами.
Все материальные затраты по созданию новых произведений берет на себя государство. Материальная поддержка, с одной стороны, и творческая — с другой давно у нас стали нормой, чему не перестают по сей день удивляться артисты капиталистических стран.
Для оформления аттракциона Исаакяна был привлечен заслуженный деятель искусств Армянской ССР художник Александр Шакарян. Специально заказывалась музыка. Сам Исаакян неустанно совершенствовал оформление. Листья пальм были отлиты по его эскизам на резиновом заводе, отчего они не осыпаются при перевозках и живут почти натуральной жизнью при малейшем прикосновении к ним обезьян или попугаев. Артист применил и такое новшество: вынес ограждение за барьер, увеличив, таким образом, свою рабочую площадь; ввел круговой занавес, образующий на манеже шатер.
Зритель же чутко улавливает все новое на манеже.
— Меня одолевают студенты, — говорил директор Минского цирка во время гастролей одного из по-настоящему новых аттракционов. — Забросали цирк коллективными заявками, чего раньше я что-то не замечал…
Но в чем же все-таки современность исаакяновского аттракциона? Что в нем нового?
— С самого начала я задался целью, — рассказывает дрессировщик, — добиться самостоятельности в поступках животных, создать беспрерывность действия. Чтобы мой маленький спектакль разыгрывался ими самими, якобы без вмешательства человека. Но такая видимая свобода достигается нелегко. В этой кажущейся импровизации необходим точнейший расчет, иначе нарушится все. Здесь каждое положение — уже трюк. Скажем, участие удава… Весь животный мир испытывает панический страх перед удавом, кроме разве мангуста да птицы-секретаря, нападающей на ядовитых змей. И приучить бегемота терпеть присутствие удава, да к тому же не шевелясь, поскольку бегемот у меня вначале «играет» холм, — уже трюк. Так же и другие животные должны быть заняты каждый своим делом, не нарушая логической последовательности аттракциона. Что бы они ни делали, они должны делать как бы по своему желанию, хотя от одного запаха удава должны были бы бежать куда глаза глядят… Работать с разными животными приходится по-разному, причем занятия с ними не должны быть одинаковыми, иначе все им попросту надоест.