— Я хотела вас спросить… — начала было новая знакомая и замялась.
— Давайте лучше я вас спрошу, — поспешил ей на выручку Чубчик. — Вы кофе любите какой?
Большие серые глаза девушки стали еще больше.
— Сейчас все закрыто, — сказала она.
— Не всё!.. У меня есть отличная кофеварка. Работает круглосуточно.
— Где… у вас?
— В гостинице.
— Я в гостиницы не хожу!
— Да нет же! — запротестовал Чубчик. — Я неточно выразился. Не гостиница, а Дом артистов цирка. Это все меняет!
— Сейчас время позднее.
— Ну, хорошо, тогда давайте я вас провожу.
— Ой, не надо, я живу далеко!
Чубчик остановился.
— Я вас не понимаю, Люся. Одно вы не хотите, другое не хотите… Ну а что же вы хотите?
— Этого я сразу сказать не могу. В другой раз, ладно? У вас какой день выходной?
Чубчик сказал.
— Вот тогда и увидимся! — улыбнулась девушка и побежала, увидев трамвай.
Чубчик потоптался на месте, затем круто повернулся и побрел домой. Дом артистов отличается от гостиниц тем, что на каждом этаже кухни, где сейчас кипели и шипели цирковые ужины.
Чубчик прошел мимо, варить для себя кофе не стал, а выпил взятый еще утром кефир да съел пару холодных сосисок. Затем взял книжку и завалился в постель.
Однако сосредоточиться на чтении не мог. Со страниц то и дело вставала новая знакомая… Тоненькая, изящная, немножко смешная и вроде бы не красавица, но Чубчик поймал себя на мысли, что думать о ней приятно. Что-то тут было такое, чего он не встречал в других! Но почему она не говорит, чего хочет? Впрочем, понятно, чего они хотят! Чубчику как-никак двадцать шестой, позади училище, позади армия, он давно обкатал все манежи Советского Союза и отлично знает, что в любом городе, большом или малом, едва засветятся цирковые огоньки, налетают, наподобие бабочек, девчонки, девушки и женщины. Они посещают представления чуть ли не каждый день, появляясь когда к началу, когда к середине, а когда к концу. Действуют согласно своему темпераменту — от робкого ожидания у служебного входа до штурма гостиничных окон первого, а то и второго этажа. Причины разные: у одних — мечта покинуть надоевший город и умчаться с артистом в распахнутый для цирка мир; других устраивают кратковременные цирковые романы именно своей кратковременностью, чтобы разговоров было в городе поменьше. Третьи… им просто нравятся молодые сильные, красивые люди, к тому же (и как они ухитряются это узнать?) холостяки… Кто за это осудит?
Добившись знакомства, поклонницы обрастают фотографиями артистов.
Артисты этих поклонниц не избегают, хотя уважают не слишком.
Были, естественно, такие и у Чубчика, но, покидая город, он о них тут же забывал.
Однако новая знакомая чем-то явно отличается от обычных поклонниц. Чем же?
Не найдя ответа, Чубчик заснул.
А в первый же выходной около гостиницы столкнулся с ней.
— Здравствуйте, Сережа! — весело сказала Люся.
Чубчик, давно отвыкший от своего настоящего имени, встал и залюбовался: ее загорелое тело вроде бы неохотно прикрывало платьице из такого тонкого материала, что, казалось, дунь на него — и улетит. Светлые глаза, светлые волосы и брови оттенял загар, удивительно меняющий женщин. Порой он симпатичных превращает в хорошеньких, а хорошеньких в красавиц. Так и тут.
— Вот здорово, что вы пришли! — обрадовался Чубчик. — Сейчас возьму хлеб, и пойдем пить кофе.
— Я завтракала.
— Хорошо, не надо кофе. Едем за город! Согласны?
— Куда?
— Найдем куда…
Было у Чубчика движимое имущество, с которым он никогда не расставался. Он считал, что велосипед хорош в манеже, а для суматошного города хрупок, — тут седлай мотоцикл и жми на всю катушку!
Чубчик любил катать девушек на своем мотоцикле. Они усаживались позади него, а он — надо не надо — резко притормаживал, отчего пассажирки невольно его обнимали. Мотоцикл, считал Чубчик, сближает быстрее, чем, например, стихи. Сейчас у него мелькнуло опасение, что Люся не захочет ехать, скажет, что, если б знала, пришла бы в джинсах, — однако ничего такого она не произнесла. Села, и хоть бы что!
Оба надели шлемы. Чубчик помчал по незнакомому городу, а Люся сзади командовала «прямо», «вправо», «опять прямо».
Так они выехали на загородное шоссе, и мотоциклист начал оглядываться по сторонам, выискивая место для привала, где-нибудь подальше от цивилизации.
Стояло бабье лето, и красота была неописуемой. Разноцветные деревья и кустарники словно бы сами предлагали им остановиться, но кругом были люди.