Остальные сопровождающие начали топтаться у ворот зоопарка, ожидая обещанного подкрепления. Однако оно не появлялось, если не считать служительницу с ведром, наполненным белыми батонами.
Представитель умоляюще смотрел на Макса, и тому все стало ясно. Тогда Макс медленно подошел к слону и размашисто шлепнул его по бедру. Он и сам не смог бы объяснить, почему он сделал именно так, но слон пошел… Они вместе двинулись по территории зоопарка, но потом Бэби начал идти все медленнее и медленнее и наконец встал.
До вольера оставалось несколько метров, но их-то слон и не торопился сделать. А ведь он уже был отцеплен от машины!
Создавалось впечатление, будто Бэби, обводя людей глазами, спрашивал: «Зачем меня сюда привели? Ведь я же артист!» Макс понял, что еще минута — и слон повернет обратно. Надо было заставить его идти вперед во что бы то ни стало.
И вот Макс выхватил из ведра служительницы батон и поднес ко рту Бэби. Хобот закрутился над его рукой. Бэби прижал Макса к себе, а батона не брал. Макс кое-как вывернулся и снова замельтешил у Бэби перед глазами, размахивая батоном.
Потом он начал пятиться, и слон пошел на него, однако снова остановился. Тогда Макс сам вошел в вольер и умоляюще закричал, зовя слона за собой:
— Бэби, Бэби, иди же…
Однако Бэби не двигался. Макс пустился в какой-то немыслимый танец с батоном, подбрасывая его, прихлопывая в ладоши и все время продолжая звать слона. В конце концов споткнулся, упал, и батон выпал у него из рук.
И вот тогда слон тронулся с места. Лежа на спине, Макс увидел, как все небо заслонила огромная круглая лапа. Он вцепился в землю ногтями, но лапа проплыла в сантиметре от его лица. Будто Бэби решил напомнить, что все еще обладает тем артистизмом, что в трюке с танцовщицами.
Затем слон поднял батон и проглотил его. А в это время ворота вольера захлопнулись, успев в последнюю минуту выпустить Макса. Увидев его постыдное бегство и словно бы все оценив, Бэби душераздирающе завопил…
Из конторы зоопарка Макс позвонил в цирк, спеша доложить о выполненном поручении.
— Куда ты пропал? — набросился на него директор и, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Сейчас же поезжай на базу, иначе цирк останется без арматуры!
БОЛЬШОЙ ЗИГЗАГ
— Александр Семенович, — обращается коверный клоун к инспектору манежа, — можно вам задать загадку?
— Задавай…
— Представьте себе, что перед вами лежат ум и деньги. Что бы вы выбрали?
— Конечно, ум.
— Правильно! — соглашается клоун. — У кого чего не хватает, тот то и берет!..
Сказав это, клоун убегает за кулисы, а инспектор разводит руками — дескать, что с него возьмешь, — а затем деловым тоном объявляет следующий номер программы.
А когда объявит конец представления, войдет в свою обжитую гримерную, где по многочисленным фотографиям и афишам на стенах можно проследить за всеми этапами его большой и нелегкой жизни. В эту комнату инспектор еле вмещается, так и кажется, что одним плечом заденет одну стену, а другим — противоположную. Это и неудивительно, на старой, но каким-то чудом хорошо сохранившейся фотографии он в тупике и в шлеме — римский гладиатор. Молодежь, взглянув на гладиатора и переводя взгляд на инспектора, иной раз несмело спросит:
— Это вы?
— Ну а кто же еще? — вопросом на вопрос ответит инспектор, немного досадуя, что так далеко ушел от того, в тунике…
Выходил он тогда под марш из «Аиды» в золотом шлеме, в золотом плаще и в золотых сандалетах. Шлем и плащ тут же сбрасывал, но гири, снаряды, шары — все поблескивало позолотой. И вместе с шарами словно бы витали в воздухе буквы, складываясь в красивое слово «Мо-ре-но». Это был его псевдоним. А настоящая фамилия — Муха.
Ох как давно это было…
В начале тридцатых вздумали цирк приблизить к производству. Кому-то захотелось, чтобы цирк походил на цех!
Султаны с лошадиных голов сняли, дрессировщик сменил фрак на спецовку, и непонятно было — выступает он или репетирует. С бедных клоунов послетали красные носы и большие ботинки. Они побледнели, налепили маленькие усики и стали выходить подрагивающей походкой Чарли Чаплина.
На манеж хлынул мутный поток номеров, никакого отношения к цирку не имевших.