Артисты двинулись за покупкой чуть ли не всей программой. Каждый, кто помогал деньгами, счел нужным помочь и советом. И хотя советы были противоречивыми, в расчет принимался каждый.
Лошадь, неожиданно оказавшуюся в центре внимания, коллективно гладили, похлопывали по бокам, по крупу и по шее, сгибали ей ноги, раскрывали рот, садились верхом и даже пытались на нее встать.
В конце концов высокие договаривающиеся стороны ударили по рукам, и лошадка послушно зашагала из одного табора в другой, ибо цирковая жизнь того времени мало чем отличалась от цыганской.
Частных квартир артисты цирка не снимали. Гостиниц во сне не видели. Они жили в цирке. Ложились спать на ковер, еще не остывший от вечернего представления, и накрывались кто чем мог.
На всю труппу имелось две гримуборных — одна для женщин, другая для мужчин. Ну и, естественно, конюшня, в которой стояло пять-шесть лошадей.
Цирк был беден лошадьми, зато богат талантами.
Цирковая вольница, в которой подвизался Океанос, облюбовала юг России, где могла ставить свои шатры почти круглый год. Впрочем, не всегда успешно.
В Таганроге владелец цирка Ефимов объявил новогоднее гала-представление с великолепной программой и продал два билета. И когда «делить сбор» было нельзя за неимением такового, артисты шли в порт или на вокзал и становились грузчиками. Надо было кормить людей и лошадей.
Порой сваливалась удача. Когда цирк соседствовал с базаром, артисты оккупировали пустующие — за неимением товара — ларьки. Прежде всего они оклеивали стены цирковыми плакатами, затем втаскивали железную печку-буржуйку и принимались готовить коллективный борщ. И ведь уплетали борщ не какие-нибудь бедолаги, вовсе нет: эквилибристки сестры Кох, джигит Алибек, жокей Багри Кук, куплетисты Рашковский и Воронцов, жокей Серж, наконец, Океанос и Безкаравайная. Словом, люди, оставившие блистательный след в цирковом искусстве.
Они меняли города, но не меняли образа жизни. Разъезжались, съезжались вновь, а распорядок дня сохраняли незыблемо.
В девять утра — все на репетиции, причем каждый помогал каждому, никаких ассистентов тогда не водилось. Зато акробаты знали толк в обращении с лошадьми, гимнасты разбирались в клоунадах, все вместе играли в пантомимах.
Конечно, всех подряд идеализировать не следует. Так, например, готовил однажды Океанос «воздушный полет», и в последний момент от него «улетел» вольтижер Чайковский. Он не только перелетал с трапеции на трапецию, но и из труппы в труппу. Его не интересовала ни дистанция полета, ни квалификация ловитора, а только деньги.
Колиной лошади надо было прежде всего придумать звучное имя, и ее назвали Бонджо. Именно Бонджо, а не Банджо, как можно предположить, потому что так назывался джазовый инструмент, ставший в те годы популярным. Наверно, в цирке решили, что к непонятному имени цыганская лошадь быстрее привыкнет.
В манеж она вошла легко, и Коля уже на третий день научился стоять на ее спине. Лошадь поначалу не понимала, что от нее хотят! Для чего она должна бежать не вперед, как прежде, а по кругу? Какой в этом смысл? И почему человек, в отличие от цыган, не сидит на ней, а стоит?
Коля вначале надевал жокейскую лонжу, то есть приспособление, состоящее из пояса и троса, пропущенного под куполом через блок. Падая, он на этой лонже повисал. Потом начинал обходиться без нее.
Капитолина Ивановна, к этому времени ставшая дрессировщицей собак, делилась с Колей своим опытом гротеск-наездницы.
Мечта Коли постепенно обретала реальные очертания.
Вот он уже стоит на лошади, не прибегая к лонже. Вот первые удачи в жонглировании на ней. Коля готов был репетировать хоть круглые сутки. Между ним и Бонджо установилось полное взаимопонимание. Характер у лошади был покладистый. И когда юный жонглер освоил шесть трюков, было решено выпустить его на публику.
Понадобился конечно же псевдоним. А они в цирке издавна комбинировались из имен артистов. Клоуны Кольпети — это Коля и Петя, наездницы Валези — Валя, Лена, Зина, а загадочный Мифорт, если прочесть справа палево, не кто иной, как Трофим.
А здесь поступили еще проще! Имя «Николай» разрезали, как колбасу, на две части, и получилось «Нико», юный жонглер.
Все конные жонглеры используют панно. Панно — это специально изготовленное седло, плотно облегающее спину лошади. Сверху оно образует ровную площадку, стоять на которой конечно же легче, чем на покатой лошадиной спине. Однако Нико обошелся без панно. И не потому, что решил бросить вызов всем конным жонглерам (как об этом впоследствии напишут), а потому, что панно у него просто-напросто не было. Отец же, купив Бонджо, на дополнительные расходы идти не мог. Ограничились чепраком — накидкой, защищающей лошадь от канифоли.