Капитолина Ивановна перекрестила новобранца и — мать есть мать — напутствовала:
— Береги себя, Коленька. Помни, что ты нужен цирку. Ты — лучший жонглер на лошади!
Океанос крепко обнял сына.
Труппа — к этому времени уже неполная, поскольку часть ее ушла на фронт, — тепло простилась с ним.
Впервые попав в нецирковую обстановку, «жонглер без лошади» почувствовал себя неуютно. Еще в дороге все его бутерброды и пирожки новобранцы «разыграли».
Однако самое страшное началось в Махачкале, куда прибыл эшелон на формирование 446-й дивизии. Там всех повели в баню, и потрясенный жонглер увидел, как одного за другим стригут под нулевку… Он бурно воспротивился:
— Я артист! Орденоносец! Вызовите начальство!
Начальство в образе коренастого старшины любило артистов, уважало орденоносцев, но воинский порядок ставило превыше всего. И черные как смоль волосы, на которых еще недавно весело бликовали цирковые прожектора, превратились в беспорядочные клочья, разбросанные на полу.
Николай облачился в гимнастерку, надел ботинки с обмотками, кое-как пристроил на стриженую голову пилотку, которая то и дело сползала набок, и, поглядев на себя в зеркало, чуть не упал в обморок.
А когда, надев тощую шинель, вышел вместе с другими на улицу, на которой лютовал злой морской ветер, маменькин сынок, находясь в строю, поднял воротник.
— Отставить! — зарычал старшина.
— Но я могу схватить грипп…
Дружный хохот солдат был ответом на этот прогноз.
Первое время военную службу Николай постигал с превеликим трудом.
— Красноармеец Ольховиков! Доложите лейтенанту, что команда построена для проведения занятий.
— Хорошо.
— Вас не спрашивают, хорошо это или плохо! Выполняйте приказание.
— Иду…
Определили Ольховикова в дивизионную школу, в роту связи. «Ну что ж, — подумал он, — буду таскать провода, ставить аппараты. Справлюсь как-нибудь».
Но его посадили за парту, а на классной доске замелькали формулы, условные обозначения, задачи, понятные всем, кроме Ольховикова. Он начал побаиваться, что его непонимание примут за симуляцию…
А дело в том, что, когда составляли учетные карточки, Николай сказал, что окончил семилетку. На самом же деле он учился в «домашних условиях», что можно приравнять к двум классам, от силы — к трем.
Понятно, что такая выучка забуксовала, и Николай был вынужден признаться начальнику школы в обмане.
Тогда его направили в роту автоматчиков, точнее — в комендантскую роту, охранявшую штаб дивизии. Комиссаром дивизии был в то время Родионов, в прошлом комендант Большого театра. Узнав, что Ольховиков артист, он поручил ему организовать из мобилизованных артистов концертную бригаду. Бригада была быстро собрана и начала выступать в воинских частях. А рядовой Ольховиков постепенно постигал премудрости военной службы. Весной 1942 года он принял присягу. Ему был торжественно вручен автомат ППШ с диском.
Служил Николай добросовестно, но со страшной силой скучал по цирку. С тоской вспоминал маму с папой, красивую сестренку Викторию, которую почему-то все звали не Викой, а Вавой, и, конечно, своего верного Руслана.
(Руслан, как позднее выяснилось, попал к немцам.)
Часть, в которой служил Николай, вскоре была переброшена под Ростов, где положение на фронте сложилось не в нашу пользу.
Николай оказался в полосе отступления.
Двигались солдаты под непрерывными бомбежками, двигались пешком, на подводах и на случайных машинах. Однажды набились в цистерну, ранее возившую патоку, а затем с трудом отдирались от ее липких стен. Они двигались, а «юнкерсы» сверху поливали смертоносным огнем.
На берегу Терека, хотя и бурного, но не очень широкого, Николай примкнул к группе переправлявшихся солдат.
Увы, цирк все-таки односторонне развивает своих подданных! Ольховиков, умевший впрыгивать с земли на скачущего коня, умевший взлетать с подкидной доски аж под самый купол, в то же время элементарно неумел плавать.
В конце концов на заборах, на каких-то обломках лестниц солдаты одолели водную преграду.
Николай добрался до города Орджоникидзе. Здесь глазам не поверил! На опустевших улицах, которые по нескольку раз в день обстреливались гитлеровцами, находившимися в трех километрах от города, ярко красовались новенькие афиши, оповещавшие об открытии цирка. Воздушные гимнасты Волгины, велофигуристы Польди — все такие близкие и родные для Николая имена.