Он мигом разыскал цирк и остановился… Шатра не было, только барабан, то есть круглый зрительный зал под открытым небом.
На манеже валялась ракета Волгиных, рядом — антиподная подушка и одноколесный велосипед Польди — и никого из людей.
Наконец появился из директорского кабинета старик Митус, из группы «икарийских игр». Как выяснилось, артисты покинули город, а его оставили для присмотра за отправкой реквизита…
Старик в хлебнувшем лиха солдате поначалу Ольховикова не узнал, а узнав, вытащил мутную бутыль и дна стакана. Один наполнил фронтовику, другой — себе. Николай никогда не пил, но, желая поддержать реноме бывалого воина, лихо опрокинул задребезжавший в зубах стакан, свалился и тут же уснул.
Наутро явился к военкому. Ему предложили ожидать дальнейших распоряжений, находясь вблизи Дома офицеров. А там, под обстрелом, действовала… бильярдная.
В этой игре Николай поднаторел с детства и тут сумел показать высокий класс.
А вскоре представился случай проявить себя с другой стороны.
Гитлеровцы в результате нашего контрнаступления были отогнаны, и в Орджоникидзе прибыл командующий фронтом генерал Тюленев, с ним — начальник Политотдела и члены Военного совета. В помещении городского театра был назначен концерт армейской художественной самодеятельности.
Николай горячо взялся за дело. Ну и что, что нет Руслана, нет реквизита, нет костюма?! Артист-то есть!
Он соорудил из бильярдных киев булавы, они же потом превращались в факелы, из тряпок сделал мячи.
И вот среди песни поющих, стихи читающих и на баяне играющих появился солдат, ни того, ни другого, ни третьего не делающий. Он сначала покидал мячи, затем булавы, потом попросил выключить свет на сцене и начал бросать и ловить полыхавшие во всю мочь огни. Надо ли объяснять, что номер Ольховикова получился в программе самым ярким!
«Утомленный успехом» жонглер складывал в свой вещевой мешок реквизит, когда ему сообщили, что он должен явиться к капитану. Завтра.
— Красноармеец Ольховиков явился по вашему приказанию, — отрапортовал без запинки Николай.
Капитан, рука которого была на перевязи, усмехнулся:
— Ну, здравствуй, солдат. Не узнаешь меня?
Оказалось, что капитан — бывший директор Тбилисского цирка, но не Гамсахурдия, а Ганге, у которого Николай многократно выступал. Теперь капитан занимался снабжением войск горючим. Он сказал, чтобы Ольховиков ждал приказа об откомандировании его в Тбилиси, в распоряжение окружного Дома офицеров.
И такой приказ вскоре поступил.
По Военно-Грузинской дороге отправился Николай на грузовике в Тбилиси. А там нашелся еще один цирковой человек. Начальником Дома офицеров был майор Вергасов, когда-то служивший в Бакинском цирке старшим униформистом. Вергасов направил Ольховикова в ансамбль Закавказского военного округа.
Но тут получилась осечка.
Начальнику ансамбля полковнику Устинову Николай по всей форме доложил о своем прибытии.
— Вы танцор? — оглядев его, осведомился полковник.
— Никак нет.
— Певец?
— Тоже нет.
Брови полковника поднялись:
— Не танцор, не певец, так кто же вы?
— Артист цирка.
— Артисты цирка нам не нужны! — И брови полковника опустились на прежнее место.
Наступила пауза.
— Разрешите идти, товарищ полковник?
— Идите.
Повернувшись, как и положено, через левое плечо, Ольховиков покинул репетиционное помещение. На лестнице его встретил солдат, лицо которого показалось Николаю знакомым.
— Что невесел? — спросил солдат.
— Не приняли в ансамбль.
— Почему?
— Не пою и не танцую.
— Совсем не поешь?
— Нет, для себя-то пою…
Ольховиков на сей раз не соврал. В домашних условиях он воспитал в себе большую любовь к музыке. Причем не к модным песенкам и танцам, вовсе нет! Он собрал целую коллекцию оперных арий, часами прокручивал их на своем патефоне, а затем, как умел, повторял. Он выучил таким образом много великолепных произведений. Вероятно, сказалась наследственность — бабушка была итальянкой, мама пела в оперетте. У Николая был и слух, и голос. Но вокальных упражнений он никогда не демонстрировал.
Знакомого солдата это обстоятельство нисколько не смутило…
— Пойди скажи, что поёшь, и тебя поставят в хор. Ну смелее!
Николай оправил гимнастерку, откашлялся и снова затопал в репетиционный зал.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться?!