— Вы, кажется, только что обращались?
— Разрешите еще раз, товарищ полковник.
— Ну, в чем дело?
— Я пою.
— Почему же вы сразу об этом не сказали?
— Растерялся, товарищ полковник! А у меня голос…
— У вас — голос, а у нас — сомнения… — Затем в сторону концертмейстера: — Шульман, проверьте!
Длиннорукий Шульман, военная форма на котором сидела колом, был из тех, про кого говорят, что он «гусаром не рожден». Раскачивающейся походкой повел он Николая в кабинет. Сел за рояль.
— До-ре-ми-фа-соль, — затянул жонглер, а затем чисто взял верхнее «до» и одолел целых полторы октавы!
Глаза Шульмана заблестели.
— Ты ноты знаешь?
— Нет.
— Говори, что знаешь!!!
И бодрой походкой повел новоявленного певца к полковнику.
Ольховиков прижился в ансамбле наполовину. Для спевшейся, сыгравшейся и станцевавшейся компании он был чужаком. Продемонстрировать своих способностей ему не удавалось.
Внешне все обстояло благополучно, его одели в форму ансамбля, и на ногах вместо обмоток появились хромовые сапоги. Однако дежурил чаще остальных — то за одного участника ансамбля, то за другого — и в конце концов на дежурстве заснул, получив три наряда вне очереди.
Но однажды с ансамблем репетировал знаменитый танцор и балетмейстер Вахтанг Чубукиани, и Николай подкинул ему идею: я, мол, могу жонглировать пятью гранатами, затем бросать гранаты танцорам и, так сказать, вооружать их в вашем героическом танце.
Чубукиани идеей заинтересовался, однако Николаю кроме жонглирования пришлось включиться и в групповую пляску, что он быстро освоил.
И номер получился самым впечатляющим. Когда же через некоторое время Николаю поручили петь соло, он вовсе задрал нос. Заставлять дежурить вне очереди его уже не пытались. И теперь Николай начал устраивать розыгрыши, столь популярные в цирке. Причем один из них едва не закончился штрафной ротой.
А было так… Война перекинулась за рубежи нашей Родины, и ансамбль направили в Иран для обслуживания наших войсковых частей.
И вот в Тавризе Николай уговорил десяток сорвиголов в «зарубежную самоволку». Они перелезли через стену казармы, построились на улице и под командованием Ольховикова бодро зашагали по незнакомой стране.
Но через мгновенье наткнулись на наш комендантский патруль.
— Кто такие?
— Артисты ансамбля Закавказского военного округа, — отрапортовал «командир».
— Куда направляетесь?
— Знакомиться с городом…
Пауза, а затем команда:
— Кру-гом! В расположение своей части шагом марш!
Утром всю группу любознательных отправили на Родину. Знакомство с зарубежной жизнью для Ольховикова закончилось. Пока…
В Тбилиси визит к начальству не предвещал ничего хорошего. Все провинившиеся набросились на зачинщика. И первым к начальству был вызван действительно он.
— Явился по вашему приказанию…
Начальник долго смотрел на руководителя самоволки и вдруг спросил:
— У тебя штатский костюм есть?
— Нет… Но я достану! — обрадовался Ольховиков, быстро сообразив, что для штрафника штатский костюм необязателен.
И тут выяснилось, что артиста-орденоносца Николая Ольховикова включают в состав артистической бригады, прибывшей из Москвы для обслуживания фронта.
До конца войны Ольховиков побывал в нескольких таких бригадах и провел множество выступлений.
С бригадой Тбилисской филармонии выступал на самых передовых участках фронта.
Работа приносила ему огромное моральное удовлетворение, поскольку во времена великой битвы он не остался от нее в стороне. И она раскрыла новые грани его дарования. Николай уже с блеском жонглировал не на лошади, а на полу, не в манеже, а на эстраде.
И к тому же публично запел, ощутив невероятную радость от сознания, что вот стоишь на сцене, поешь, и твой голос льется легко и свободно, и тебя внимательно слушают и хорошо принимают.
Николай пел, не представляя, к чему это пение в дальнейшем приведет.
5. Мосье Трике и Лыков
Артисты цирка, в силу вечных разъездов, жили раньше жизнью обособленной, но некоторые прочно вписались в столичную артистическую элиту. Это — Кио, благодаря своей всенародной популярности; Карандаш, выступавший на московской арене одиннадцать сезонов подряд; Дуровы, родственно связанные с московскими академическими театрами; Николай Ольховиков, благодаря своему мастерству не только на манеже, но и за бильярдным столом.