Конечно, проще было обратиться в цирковое училище и найти акробатов там. Но Николай не хотел этого. Выпускники училища и без Ольховикова попадут на манеж, а он решил подготовить цирку не только новый аттракцион, но и новых артистов.
Так что мыслил он, прямо скажем, по-государственному. И не только мыслил, но и действовал.
Николай решил воспитывать будущих учеников по своей системе, по системе отца, не прибегая, разумеется, к его методам.
Он хотел, чтобы ученики в техническом отношении прошли ту же самую школу, которую когда-то прошел он.
Словом, клич был брошен, и Николай принялся ждать. «Отзовется ли кто-нибудь? — думал он. — А если отзовутся, то сколько человек? Двадцать, тридцать, пятьдесят?..» Он был потрясен, когда откликнулось двести!..
Приходили участники художественной самодеятельности, приходили спортсмены различных обществ, приходили ученики детских спортивных школ.
Четыре сотни молодых глаз уставились на Николая, горя желанием вступить на трудный, порой тяжелый и все-таки прекрасный путь циркового артиста. Комок подступал у него к горлу, когда, видя их, вспоминал давние годы. Тогда отдавали детей в цирк с отчаяния из голодавших семей или приводили рахитиков в надежде, что цирк выправит их и поможет окрепнуть. Юношей, добровольно ушедших в «циркачи», обыватель считал пропащими.
И вот перед Николаем молодые ленинградцы, сильные, красивые, стройные, красноречиво свидетельствующие о том, сколь всенародна у нас любовь к спорту и насколько возрос авторитет советского цирка.
По доброте душевной Николай готов был принять всех, ему было больно отказывать людям, в том числе явно способным.
Но что делать, требовалось не двести человек, а всего лишь шестнадцать. Причем юношей только тех, кто прошел военную службу.
Николай отобрал шестнадцать и взял одного мальчика тринадцати лет. Своего сына у Ольховикова еще не было.
И вообще жил он один. С Логачевой они дружно прожили пятнадцать лет, но…
Иной раз ее посылали, скажем, в зарубежную поездку, а его не посылали. Порой расходились маршруты и в своей стране.
Зачем кривить душой, подобные ситуации отнюдь не укрепляют семейную жизнь…
Николай начал понимать, что в идеале надо бы работать с женой не только в одной системе, но и в одном номере, чтобы всегда быть вместе. И непременно обзавестись сыном… а если повезет, еще и дочуркой…
Мечтая о тихом семейном счастье, Николай обычно вздыхал и отправлялся на репетицию.
А репетиции были зверскими! Всех троечников он поселил в цирковом общежитии и репетировал с ними с семи утра, затем — после обеда и, наконец, после представления, на котором сам выступал как жонглер на лошади.
Репетировали по семнадцать часов в день! И никто с этой «каторги» не сбежал. Ни один человек! Николай оказался хорошим психологом, сумевшим прекрасно разобраться в людях, ранее не знакомых ни ему, ни цирку.
Бывало, делал в буфете купеческий заказ — десять литров молока, семьдесят пирожков — и устраивал ночные трапезы с проголодавшимися учениками.
Самолюбивый Ольховиков решил во что бы то ни стало доказать Союзгосцирку, и в первую очередь его режиссерам, на что он способен. Ради этого не щадил ни себя, ни других, попросив только в помощь двух опытных мастеров цирка. Они проводили репетиции вместе с ним и без него, когда Николай работал в Калининском цирке как жонглер и мог приезжать в Ленинград только по выходным дням.
В состав труппы он ввел комика. Опытный, обаятельный конный акробат как нельзя лучше подошел для роли веселого ямщика.
Остальные участники «Тройки» никогда ранее не выходили на манеж.
Одними репетициями подготовка аттракциона, разумеется, не ограничивалась, надо было найти лошадей, подготовить сбрую, сделать сани, подкидные доски и прочий реквизит.
Неоценимую помощь в создании конно-акробатического хозяйства оказал Ленинградский цирк.
Сдача «Тройки» состоялась ровно через год, как и пообещал Николай на режиссерской коллегии, вызвав в ответ веселое оживление собравшихся. Аттракцион не повторял прежней «Тройки». Он по всем статьям превосходил ее.
Принимать «Тройку» приезжала из Москвы комиссия. Она от души поздравила Николая Ольховикова и всю его труппу.
После Ленинграда «Тройка» украсила первую программу нового Московского цирка на Ленинских горах.
Затем лихо помчалась по манежам родной страны, а потом пересекла ее границы. Одна за другой последовали Япония, Болгария, Голландия, Бельгия, где аттракциону был вручен «Оскар» — приз, международно засвидетельствовавший мастерство труппы.