И вот теперь предстояло обновить этот номер, используя в нем все дуровское поголовье.
Пока же Дуров ежедневно собирал в плохоньком шапито, стоявшем чуть ли не на болоте, весь Ленинград и многочисленных гостей города-героя. Артисты за кулисами шлепали по доскам, из-под которых зловеще шипела мутная вода, зрители в зале тоже не были перегружены комфортом, но при всем том за весь сезон ни один билет не остался непроданным.
Высокий, представительный, облаченный в традиционный дуровский костюм, Юрий Владимирович одним своим выходом вносит на арену атмосферу праздника. Он обращается к зрителям с коротким приветственным монологом.
Высоко задрав маленькую головку, выбегает страус и своими длинными ногами легко преодолевает высокие барьеры.
Затем на манеже водружается вышка.
— Для чего эта каланча? — удивляется клоун.
— Сейчас мои спортсмены покажут свои достижения в прыжках, — поясняет Дуров.
Вихрем вылетают собачонки, облаченные в спортивную форму, и, взобравшись на вышку, опрометью бросаются с нее на расстеленный внизу брезент. Правда, не обходится без «производственных издержек»: один спортсмен, взобравшись на вышку, теряет трусы, что, однако, не отражается на технике его прыжка. В общем, все кончается благополучно, и прыгуны резво бегут за премией вместе с клоуном, решившим к ним, по его выражению, «присобачиться».
А на манеже уже расположился «ансамбль врагов-друзей». Это петух, лисица и рысь. Они ведут себя так спокойно, что дают повод дрессировщику сказать:
— Как видите, у меня петух не обижает лисицу… Яркий пример мирного сосуществования!
И оно действительно мирное… Лисица начинает прыгать в кольцо, на котором сидит петух, и при всем своем коварстве она не меняет траекторию прыжка, дабы схватить партнера за лакомое место. А что касается рыси, то она вообще соблюдает свойственное ей — рыси! — хладнокровие…
Настает очередь дуровского любимца Пашки.
— Кто это? — спрашивает коверный.
— Лев.
Клоун явно разочарован:
— Ну уж и лев! Ни гривы, ни хвоста, только мокрые места…
Тем не менее удивительно гибкий и по-своему даже грациозный Пашка ловит носом маленький мяч, брошенный ему дрессировщиком, и со змеиной гибкостью балансирует этим мячом. Но мячик, увы, падает на пол… Однако Пашка не нуждается ни в помощи ассистентов, ни в услугах униформистов. Легко скользнув на манеж, он поднимает носом мяч и, продолжая баланс, с видом победителя возвращается на пьедестал. Правда, излишней скромностью Пашка не обладает. Вернув Дурову упавший мяч, он ложится на бок и аплодирует себе ластами, недвусмысленно приглашая зрителей последовать его примеру…
Обычно мы, желая оценить сообразительность того или иного животного, употребляем фразу: «Он только не говорит». К Пашке эта фраза неприменима, и не потому, что он несообразителен, а потому, что он почти разговаривает!..
Дуров обращается к нему с предостережением:
— Сейчас, Паша, ты должен исполнить сложный трюк… Ты не подведешь меня?
Пашка, «вникнув» в суть вопроса, уверенно качает головой: дескать, нет, что вы, не подведу… Но Дурову этого мало:
— Так подведешь или не подведешь? Я тебя спрашиваю…
И тут Пашка раскрывает рот, и из его горла вылетает звук, явно напоминающий басовитое «нет». К тому же его глаза, его смышленая морда не оставляют у зрителей никаких сомнений в том, что Пашка не бросает слов на ветер.
— А если все-таки подведешь, ты знаешь, что тебе за это будет?.. — не унимается Дуров.
Пашка утвердительно кивает, затем, «подумав», валится на бок и нагловато поглаживает себя по животу. Непринужденность этого диалога (именно диалога!) заставляет забыть, что перед нами дрессировщик и животное. Это скорее два буффонадных клоуна — Белый и Рыжий. Только потом спохватываешься, что один из них человек, а другой морской лев…
Надо ли добавлять, что Пашка с блеском исполняет сложный трюк, поднимаясь и опускаясь по лестнице, балансируя при этом большим мячом, что он виртуозно подбрасывает колпачки, которые, дважды перевернувшись в воздухе, снова оказываются у него на носу. Все это он делает с видимой охотой и даже с какой-то осмысленностью.
Легко понять состояние дрессировщика, когда Пашка заболевает…
Затем Юрий Владимирович представляет своего сына, тоже Юрия.
Поначалу Юра знакомит зрителей с уморительной обезьяной шимпанзе. На ней матросская тельняшка, брюки и даже сигарета, залихватски зажатая в углу рта. Впрочем, не желая подражать дурным людским пристрастиям, обезьяна вскоре выбрасывает сигарету. Она бойко идет по барьеру манежа, по-хозяйски разглядывая присутствующих, и один не в меру развеселившийся зритель, сидящий в первом ряду, от широты своей натуры шлепает обезьяну свернутой в трубку газетой… Тут шимпанзе останавливается, тяжелым взглядом окидывает весельчака и медленно, но очень выразительно стучит пальцем по голове. (С газетой, разумеется, подсадка.)