Воительница неосознанно сжала кулаки и вдруг ощутила помолвочное кольцо, будто пчела ужалившее кожу. Разум очнулся в тот же миг, погасив искры яркой страсти и заставив понять, как требовательны поцелуи Трандуила, и как бесстыдно она на них отвечает.
Неловкость заставила эллет резко дернуться, уперевшись ладонями в грудь Орофериона, который не заметил перемены. Или решил не заметить, все больше смущая Тауриэль и не давая ей шевельнуться; та будто и впрямь оказалась привязанной к стволу душистого кедра. Ей удалось лишь отвернуть лицо, но жадные губы сразу же набросились на шею, как хищник на добычу.
— Не надо… — едва слышно попросила воительница, надеясь разжалобить Владыку Леса, бороться с которым ей не под силу.
— Почему? — Его хриплый голос предательски задел струны в животе эллет, заставив их снова дрожать и извиваться, нагревая все, что ниже.
— Так нельзя. — Она обратилась больше к себе, проклиная непокорное тело и сжимая бедра, ища избавления от напасти.
А Трандуил, видя сомнения, глумился все больше. Теперь он не пытался унять свое желание и шумно глотал воздух, пока раскрытый рот нежил шею и прикусывал кожу, оставляя розовые следы.
— Нельзя, — томно выдохнул Ороферион, поймав губами мочку уха, —, но так приятно…
Он растягивал слова, будто произносил заклинание. И в довершение ритуала скользнул языком по извилистому хрящику, торопливо обводя его изгибы и чувствуя, как Тауриэль резко выдыхает, откидывая голову назад.
Она вновь забылась, охваченная нарастающей пульсацией в жаждущем лоне. Вновь безропотно дала поцеловать себя, наслаждаясь крепкими, чуть грубыми объятиями. Но и этот миг наслаждения не продлился долго: Трандуил, кровь которого все еще хранила пары дурмана, уступил искушению и схватил воспитанницу под коленом, намереваясь затащить на себя.
Только она, испуганная неожиданным рывком, на секунду потерялась в окружении размытых колон. Взвизгнув, эллет дернула ногами и почти сразу же услышала звенящий грохот, хлестнувший по ушам — это опрокинувшийся столик ударился об пол беседки и разбросал все, что поддерживал. Шум заставил Тауриэль отвлечься, рассматривая серебряный кувшин и осколки фарфоровой миски, летящие по ступенькам в темноту. Но Ороферион не мешкал, и, болезненно вцепившись в ее ногу, заставил оседлать свои колени.
От сильного толчка картинка перед глазами рассыпалась, и воительница не сразу почувствовала, как Трандуил сминает ее ягодицы своими большими горячими ладонями Ритмично. Чувственно. Сопровождая каждое движение громким выдохом, опалявшим шею.
Теперь его лицо было напротив, а губы растянулись в коварной усмешке — синда забавлялся, глядя в неискушенные глаза, выдающие растущее желание. Подогреваемое чужим телом между ног и уверенными пальцами, изучающими живот сквозь толщу одежды. А после скользнувшими к груди, которая напряглась от скопившегося внутри томления и воспоминаний о запретных ласках.
Ласках, подаренных другим. Взявшим с эллет клятву верности, и лишь мысль об этом заставила ее стиснуть зубы; так нельзя, Линдир не заслужил предательства! ..
Но доводы совести затмил напор Орофериона, по-хозяйски сжавшего два упругих холмика, отчего Тауриэль невольно всхлипнула, удерживая рвущийся стон. Зажмурившись, она подалась вперед, навстречу алчным рукам, но в голове без устали крутилась одно и то же слово — нельзя.
Оно билось, словно волна о камень, остужая тело, но не давая ему сил отстранить мужские руки; не замирающие, причиняющие отголоски боли, смешанные с наслаждением и терзающие внутренние мышцы. От нового падения воительницу спас неясный шорох, который заставил ее распахнуть глаза и увидеть небольшую птичку, стремительно летящую прочь от дрожащих веток хеномелеса. Но могла ли эта кроха так взволновать светлячков, беспорядочно метающихся над землей? Неужели здесь был кто-то еще? ..
Подобная мысль отрезвила эллет, и на место возбуждения пришли испуг и стыд. Теперь уже она избегала касаний, всматриваясь в черные силуэты растений и пытаясь отыскать иллюзию.
— Всего лишь птица, — шепнул Трандуил, легко задевая губами рыжую прядь на виске. Но сейчас его тепло вызвало лишь опасение — это нужно прекратить, ведь если кто-то увидит…
Что тогда будет, не хотелось даже представлять, и Тауриэль мотнула головой, прерывая череду долгих поцелуев, скользящих по щеке, но Ороферион не сдался. Одним движением он развернул ее к себе и почти агрессивно припал к раскрасневшимся губам, давая понять свое… уже не желание — требование.
Оно сквозило в каждом движении, в каждом касании упрямых рук, которые неожиданно замерли на воротнике котарди. Мгновение, и эллет невольно подалась вперед — Трандуил и не думал возиться с пуговицами. Кажется, несколько из них все же упало на пол, судя по резким низким звукам, долетевшим снизу.
«Нельзя!» — метнулось в голове, и Тауриэль отчаянно вцепилась зубами в язык эльфа, тут же отпрянув: она еще никогда не смела противиться…, но и Владыка не требовал подобного.
Удивление ослабило его хватку, а в глазах блеснула ярость. Острая и пронзительная, словно нож, что заставило воительницу соскочить на пол и броситься к ступенькам. Но от испуга она не сразу отыскала кусочек иссиня-черного, усыпанного звездами неба; пышный вьюнок с дрожащими на ветру овальными листьями завораживал, словно колдовские чары.
Эллет успела сделать лишь шаг, прежде чем ее спина оказалась плотно прижатой к груди Орофериона, источающего злость и напряжение. Эта ядовитая смесь казалась такой осязаемой, что Тауриэль даже не смогла сопротивляться и молча наблюдала, как ее ноги скользят по каменным плитам обратно в темноту.
Понимание вернулось с резкой болью, когда эльф поставил ее коленями на лавочку и толкнул вперед, чтобы воспользоваться секундной заминкой. Воительница, теперь лежавшая грудью на твердой спинке, почувствовала кольцо цепких пальцев на своих запястьях и неистово забилась, помогая себе короткими вскриками.
Но Трандуилу это не мешало, и он ловко просунул руку под ее локтями и дернул на себя, вынуждая подняться.
— Давай, кричи громче, чтобы все знали, — услышала эллет возле самого уха и замерла, — и менестрель тоже.
Напоминание о Линдире захлестнуло ее жгучим стыдом, который быстро сменился ощущением беспомощности: Тауриэль не могла и шевельнуться. Но даже будь свободными руки, что она сделает крепкому, закаленному в боях воину? Ничего, поэтому оставалось лишь с содроганием наблюдать, как переливаются белые камни на перстнях Орофериона, пока он расстегивал уцелевшие пуговицы.
— Не надо, — шепнула воительница, нехотя сознавая, что впервые в жизни не может защитить себя.
— Тише. Тебе же нравилось до этого… — нежно сказал Владыка и погладил эллет по щеке. Но она отпрянула и судорожно замотала головой:
— Нет!
— Нравилось, — пропел Трандуил с усмешкой, кладя руку на вздрагивающий живот воспитанницы, — как и сейчас.
Он резко прижал ее к себе и услышал вздох. А затем и тихий стон, когда обхватил губами кончик острого уха, начиная потягивать его и гладить языком. Наслаждаясь этими ласками, Тауриэль и не заметила, что ее котарди оказался распахнутым, а теплая ладонь эльфа изучает фигуру сквозь тонкую рубашку. Сначала осторожно, но вожделение искало выход, и касания становились все резче и беспорядочнее; скоро Ороферион уже двумя руками накрыл грудь воительницы, то крепко сжимая ее, то легко очерчивая контуры и потирая напряженные вершины.
Эти движения и поцелуи, спустившиеся на шею, терзали разгоряченное лоно, принуждая эллет бессознательно подаваться назад, опустив затылок на плечо Владыки. Она не противилась, когда он распустил завязки на ее штанах и запустил руку под одежду. Только слишком уж уверенное прикосновение к сокровенному вызвало неловкость, и воительница плотно сжала ноги. Но это не помешало Трандуилу осторожно шевелить пальцами, легко скользя по нежной плоти. Горячей и влажной настолько, что Тауриэль не смогла долго противиться и расслабилась, ощущая новые импульсы доселе неизвестного удовольствия.