— Можешь пойти их спасать, и тогда, твои жена и дети умрут, — спокойно продолжил отец, — или можешь попытаться напасть, и мы устроим тут кровавую вакханалию, в которой погибнут и твои и мои близкие. Либо мы просто останемся стоять и ждать. Поговорим друг с другом, а наши семьи будут рядом, в целости и сохранности. И так до самого утра. Кстати, даже не пытайся их спрятать или увести, я это почувствую, ты же знаешь.
Как ни странно, Джон даже немного успокоился. Но теперь, продолжая разговор, он приподнял голову и смотрел на предка как бы сверху вниз.
— И ты думаешь, тебе это забудут? Ты думаешь, я такое прощу?
— А мне плевать. Я же сказал, они пытались убить Влада. Теперь уже нет пути назад. Да и в целом, Георг сам до этого довёл. Неправильно воспитал детей, плохо следил за своими людьми, использовал методы, которые никому не нравятся, даже тебе.
— Он глава правящего рода.
— А ты помнишь, что это означает? Не там, на материке, где все цепляются за слова и трясутся над названиями, а здесь, у нас, на острове, — голос предка набирал силу. — Помнишь, что значит благородный имперец и уж тем более правящий род? Они должны быть самыми сильными из нас всех. Не хитрыми и подлыми, а сильнейшими! Иначе, зачем они вообще нужны? Почему смеют стоять выше? Оскорбителен сам тот факт, что Гейс нужна помощь одного из нас, чтобы выжить. Даже не удержать власть, а именно выжить. Такое положение — уже приговор для каждого из них, и ты понимаешь это не хуже меня. Георг должен доказать что он достоин, либо исчезнуть навсегда.
— Громкие слова, — произнёс Джон задумчиво.
— Но правильные. Повторю, ты сам всё это понимаешь. Этот переворот всё равно должен был случиться. Так пусть он произойдёт сегодня, — после этого отец слегка расслабился и начал говорить спокойнее, — Если же тебя беспокоит вопрос собственного контракта, то знай, я не буду скрывать то, что сегодня произошло. Каждый услышит, что ты защищал свою семью, и вот это, все точно поймут.
— Хах, — похоже, Джон тоже принял окончательное решение и постепенно расслаблялся. — Надо же, а ведь многие думали, что ты размяк и стал слишком труслив. И вот, стоишь тут, с подобными угрозами. Кажется, заигрывания с «крысами» из промышленников были лишь слухами.
— Забавно, что ты их так называешь. Что бы по этому поводу сказал твой прадед, чьи родители приехали с материка?
— Не надо тут мне им тыкать, — мужчина снова начал заводиться, — Мои предки именно потому сюда и приплыли, что не были животными. Они всегда стремились вверх, к силе, и стали полноценными гражданами, как и должно. А их сын, мой прадед, получил благородный статус, потому что продолжал чувствовать то же самое. Не сравнивай их с тем отребьем, что живёт по краям острова. Эти трусливые крысы никогда не смогут понять, в чём их отличие от настоящего гражданина. Они будут и дальше с удовольствием жрать помои и копаться в грязи.
— Ты зря так думаешь. Многие из них всё же становятся имперцами и живут среди нас.
— Многие? Не смеши меня. Это истинные люди, которым просто не повезло родиться среди крыс или на материке, но они всегда остаются самими собой. Продолжают выгрызать свой путь и именно поэтому становятся гражданами. Но сколько их? Жалкие единицы! А миллионы так и останутся теми, кто они есть.
Какая неожиданная тема для разговора. Причём, неожиданная сразу с двух сторон. Я совсем недавно сомневался, что отец проникается моей терпимостью к промышленникам и продолжает считать их животными, но вот он стоит и даже защищает этих людей, в какой-то степени. А Джон наоборот, показывает лютую ненависть.
Как странно. Порой именно те, кто имеют корни на материке или в промышленной зоне, сильнее всех ненавидят оставшихся там и всячески это демонстрируют. Стоит только кому-то вырваться из своей среды, как он начинает искренне презирать своё прошлое и всячески от него дистанцироваться. Такие без сомнения бросят первый камень, даже если сами имели грех. Просто потому, что хотят выставить это напоказ. То, что для них всё осталось позади, что они изменились. Даже если ценой будут чужие страданий. Такое случается не с каждым, но куда чаще, чем можно было бы подумать.
Как ни странно, отец подобрал неплохие аргументы. Джон так сильно ненавидит своё прошлое, что его презрение к слабости даже сильнее, чем желание соблюдать подписанный контракт. Ну и да, угроза семье тоже подействовала. Мне, правда, было слегка неуютно от своей собственной роли. Я тут что-то вроде заложника, для уравновешивания ситуации. Даже не знаю, как отец решился на подобное. Паршиво, конечно, когда всё что ты можешь — это просто сидеть и ждать, даже не имея возможности как-то повлиять на события.