— Ладно, — кивнула белобрысая. — Просто…
— Что?
— Ну… Я себя странно внизу живота чувствую, — без особых стеснений ответила она мне. — Как будто меня надули, и ещё немного — и я больше не удержу. Не знаю, как объяснить.
Оп-па… а вот на это я не рассчитывал. Один, делая маленькую девочку, наверное, тоже. Впрочем… Я что? Обычный японский школьник, чтобы перед подобными естественными потребностями пасовать?
Привстав, просунул голову между спинок кресел переднего ряда и, слегка кашлянув, привлекая внимание троицы, сидевшей впереди, произнёс:
— Девушки, извините, что отвлекаю, но не могли бы вы нам помочь?
— Да, конечно, что-то случилось? — ответила мне та, что была с рязанским акцентом.
Высокая, с чёрными в синеву волосами средней длины и острыми серпами очерченных бровей, он была красива, но несколько мужиковата, на мой вкус. Что, впрочем, к делу не относилось.
— Ещё немного, и случится авария у моей младшей сестры, — быстро выдал я, а затем начал откровенно фантазировать. — Она всю дорогу подгузниками пользовалась, а сейчас они закончились, и ей срочно приспичило. А я, сказать по правде, так как первый раз в такой долгой поездке, даже и не знаю, запирают ли туалет при въезде в город или нет. Да и помочь ей как бы не могу. По объективным причинам.
— Ох… конечно, я помогу, — ответила она, вставая и кладя на своё кресло сумку, которую до этого держала в руках. — Иди сюда, малышка, я тебя провожу. И да, на будущее, ехать нам ещё где-то час, так что кабинки будут открыты до того момента, как мы прибудем в терминал.
В общем-то, так всё и произошло. Ещё где-то минут пятнадцать мы колесили по ярко освещённым тоннелям, прежде чем остановились перед небольшой очередью из десятка довольно-таки крупных машин. Собственно, как оказалось, это и были рингобусы вроде нашего. Просто произведённые в разных городах, а потому отличались они друг от друга чисто символически.
В основном то были пузатенькие параллелепипеды со скошенным носом и массивными лапками, торчащими прямо из крыши, в которых было закреплено кольцо. Снизу же у них имелись внешне довольно неуклюже выглядящие «подводные крылья», которые сейчас были приподняты, чтобы не мешать шестёрке колёс, которые, судя по всему, могли прятаться прямиком в днище.
Здесь мы простояли уже минут сорок, так что за нами успела даже собраться вереница других рингобусов, прежде чем регулятор со светящимися палочками, который показался мне ну очень молодым человеком, завёл машину на особую платформу, что со щелчком её зафиксировала и начала подниматься.
— Свобода… — облегчённо пробормотал я, одним из последних выходя из рингобуса вместе с Системой, судорожно вцепившейся мне в руку.
Делалось это, кстати, через крышу, на которую можно было подняться через трап в задней части машины. Сам же рингобус на стоянке в терминале был помещён в своеобразную ячейку, которая под самое его кольцо была заполнена той самой странной энергетической субстанцией.
Сюда же, на крышу, сейчас были подняты две круглые кабинки-подъёмника, из которых бывшие пассажиры, опустив в щель специальную карту, получали разнообразные габаритные чемоданы и сумки, которые, видимо, хранились в багажном отделении.
Покопавшись в карманах, я выяснил, что подобной штуковины у меня просто-напросто нет. А это значило, что изначальный Эсток, видимо, отправился в путешествие налегке, с одним-единственным рюкзаком, а потому не сдавал ничего на хранение. Что ж… меня это не особо расстроило, потому как означало только то, что мне не придётся возиться с кучей, по сути, чужих вещей. Пусть даже в них и могло найтись что-нибудь полезное.
Так что мы с Системой сразу последовали за теми, кто уже получил свои чемоданы и теперь по довольно крепкому на вид выдвижному мостику уходил с крыши рингобуса прямиком в специальный шлюз, бывший единственным выходом из стояночного бокса. За которым, собственно, располагался зал, который мог быть разве что местной таможней.
Что меня, опять же, удивило, так это то, что в кабинках, встречая пассажиров и что-то у них проверяя, сидели вовсе не суровые пограничники, а молодые девушки в довольно-таки затейливой красно-жёлтой форме и с пилотками на головах. Впрочем, прежде чем встать в очередь, я ненадолго залип перед одной из зеркальных вставок в стене, внимательно рассматривая то, как теперь выглядел в этом мире.
Во-первых, Эсток был раза в два моложе меня. Лет семнадцати-восемнадцати. Не то чтобы прямо писаный красавец, но всё же довольно приятного вида высокий парень-блондин с немного глубоко посаженными и какими-то усталыми глазами. В общем-то, если присмотреться, можно было определить некоторые родственные черты моего лица и кукольного личика Системы. Разве что волосики у последней куда светлее да носик чуть более курносый, а в остальном нас действительно можно было принять за брата и сестру.
— Здравствуйте! Добро пожаловать в Академический город Вистерция и в вашу новую студенческую жизнь! — с улыбкой приветствовала меня девушка-таможенница, когда подошла наша очередь. — Могу ли я получить вашу идентификационную карту?
То, что я считал местным паспортом, а то и какими другими важными документами, походило на обычную кредитную карту, на которой, помимо магнитной полосы, ну, или что это было на самом деле, а также моего нового имени, была разве что особо выделенная зона с нарисованным отпечатком пальца. Её-то я, собственно, и протянул работнице кабинки, а она, просканировав в специальном устройстве, попросила коснуться особой области, которая под моим пальцем тут же засветилась зелёным.
— Очень хорошо, господин Эсток, — кивнула, улыбнувшись мне, таможенница, — однако я вижу несколько проблем.
— Что за проблемы? — нахмурился я, потому как проблем, о которых внезапно могли сообщить официальные лица, не любил ещё в той своей жизни и совершенно не хотел иметь в этой.
— Во-первых, в вашем заявлении на поступление было указанно, что вы прибудете один, — сообщила мне девушка. — Но я вижу с вами ребёнка…
— Собирался ехать один, — пожал я плечами. — Но в последний момент возникли определённые семейные трудности, так что мне пришлось взять с собой младшую сестру. Не отдавать же её в детский дом.
— Но в документах сказано, что вы единственный ребёнок, — уже с подозрением посмотрела на меня работник таможни.
— Я тоже так думал… до недавнего времени, — соврал я. — Но вот, оказывается, папаня взял, да и нагулял чудо на стороне. Приходится заботиться. Это проблема?
В родном русском аэропорту меня, скорее всего, уже взяли бы за жабры, притащи я или попробуй увезти из страны такого вот незарегистрированного детёныша. Но я почему-то надеялся на то, что правила здесь не такие строгие и нас как-нибудь пронесёт мимо особо серьёзных проблем. Всё же я до сих пор ни среди пассажиров рингобуса, ни среди работников терминала не видел по-настоящему взрослых людей. В основном подростков старшего возраста и моих нынешних сверстников, а это буквально кричало о каких-то явно анимешных условностях, про которые я просто ещё был не в курсе.
— На самом деле нет. Многие прибывают в город с сопровождающими или со слугами, которые заранее не были указаны, — уже куда более мило ответила девушка. — Просто мне придётся сменить вам адрес регистрации в городе с чисто мужского общежития на смешанное. И зарегистрировать ребёнка в одном из детских садов. У неё есть идентификационная карта?
— Нет, — покачал я головой, продолжая фантазировать экспромтом. — Систи ещё слишком маленькая. В нашем городе идентификаторы детям полагаются с десяти лет.
— Понятно, — серьёзно кивнула работница таможни, явно поверив моей чуши. — Тогда назовите её полное имя и фамилию.
Ещё несколько минут ушло на ответы на вопросы для заполнения какого-то формуляра, после чего в кабинке таможенника что-то прожужжало, и нам была выдана ещё тёплая белая карта на имя Системы Инкорской. Которую девушка-работница с улыбкой закрепила на специальной розовой нашейной ленточке.
— И какая вторая проблема? — поинтересовался я, повесив получившийся документ слегка покрасневшей Системе на шею.