Более того, мои элитные комбайны смогли учесть скорый уход из Тейвата, потому образовали базу по всем принципам скоростного сворачивания позиций. При наличии потребности комбайны быстро соберут все свои силы, заберут груз и отправятся восвояси, как внезапно изгнанные призраки. Поэтому созданное оружие, обмундирование и техника, начиная компьютерами и заканчивая сканерами, размещалось исключительно в контейнерах без возможности разложить что-либо на земле. Даже импровизированный центр управления размещался в тесной каморке, где анализировались все зафиксированные факты о противнике, доступных возможностях и о мире в целом.
— Ну, какой вывод? — спросил я у элитного комбайна.
Шесть офицеров подобного толка сравнивали ожидаемые показатели с реальными, не забывая по многу раз просматривать записи ночного боя, от которого уже хотелось застрелиться. Сколько можно смотреть! И часа не прошло от события, а ЦУшники вовсю исследовали, причём в такой скорости, где невозможно получить удовольствие хотя бы от просмотра!
— Использование малочисленных диверсионных тактических групп имеет неоднозначный эффект, — отвечал комбайн. — Подавление превосходящих сил противника отвечает ожиданиям, но учтённые факторы риска слишком велики, чтобы ставить данное решение как базовое. При неблагоприятных обстоятельствах мы бы потеряли всю группу.
— При неблагоприятных, — заметил я. — Любой неблагоприятный исход риска ужасен.
— Неблагоприятный исход равен сорока процентам, господин. Слишком высокий показатель.
Я хмыкнул. В том, что они смотрели на экранах своих альянсовских компьютеров, для меня не было никакого смысла. Я не вникал в военное дело, вот вообще — типичную теорию я не мог ни понять, ни осознать, дык к тому же здесь присутствовала методика Альянса, которую к тому же в игре прямо никак не раскрыли. Соответственно, поспорить или согласиться с ЦУ я не мог.
— Что предлагаешь?
— Расширить ДТГ в два раза в части пехоты. Шесть юнитов недостаточно для упреждающего удара.
— Мы потеряем в мобильности…
— Максимум на десять процентов, так как возможности юнитов значительно превосходят любые человеческие. Мы не сильно теряем в скорости развёртывания сил, а также сможем минимизировать потери с наличием нужного объёма человеческих ресурсов. Также предлагается разнообразить вооружение ДТГ.
— Выдать ракетницы, например?
— Так точно.
— Хорошо. Как закончите анализ, примените свои идеи к нашим войскам. Разбирайтесь.
Лидер, который, к сожалению, не разбирался в некоторых вопросах, обязан предоставить право более знающим подчинённым проявить свои знания, при этом не дискредитируя свою репутацию. Я понимал эту простую истину. Центр управления наиболее эффективен лишь в компетентных руках, моя же роль заключалась в куда более тонком деле, а именно в общем управлении и наблюдении. С моими союзниками и так ясно — принцип Ноксгвардии оставался в силе, — но в рамках своих вояк я обязан вести себя правильно, эффективно и своевременно.
Я решил прогуляться до только что прибывшей ДТГ. Пока спасённые пилоты отчитывались командирам, Д-14-08 безучастно стоял в сторонке и ожидал своей порции внимания ЦУ, попутно наблюдая за уходом товарищей «на боковую». Для обычного НПС он проявил себя крайне хорошо, мне понравилось. Кое-где я даже увидел характер, особенно в знаковый момент, когда требовалось убить Кудзе Сару. Исполнительность строго в соответствии стандартов юнита Альянса, но то, как он браво и глубоко подошёл к вопросу, при этом рискуя до безумия… Это стоило похвалы. Я не ожидал, что пешка поведёт себя по-человечески, пускай отдалённо. Разве такое принято? Я в целом не ожидал, что комбайны будут вести себя более-менее человечно, а не как сплошные послушные роботы, не умеющие мыслить. Рядом со мной, например, солдат общался с другим солдатом насчёт гигантского переносного ящика со сканерами, предлагая взаимные аргументы в пользу своих мнений. Они спорили! Вели конструктивный диалог! Это выше моих пониманий, оттого возникший диссонанс не на шутку меня пугал. Вот и общение с Д-14-08 может перетечь в нечто необычное. Я, естественно, подошёл к нему и начал разговор: