— Н-Нокс… — внезапно обратилась она, встав посреди пути. Она смотрела в землю, вновь погрустнев. — Что вы хотите сделать с миром? Какова ваша цель?
— Я антагонист всего сущего, милая. Моё дело — противостоять текущему построенному миру.
— Уничтожить хотите?
— Я антагонист, но не анархист. Я построю новый мир, уникальный, единый.
— Но для чего? — она повернулась ко мне лицом.
— Любая система рано или поздно становится неактуальной, громоздкой и вредящей самому себе. Мир, если рассматривать его как систему, не является исключением. Тейват, знаешь, не отпускает древние установки, которые поставили Архонты. Несмотря на некоторые недавние перемены, этого недостаточно. Вы слабы, внешняя достойная угроза вас сожрёт без остатка, потому что вы цепляетесь за прошлое и пытаетесь не менять привычные законы мира. Миру нужна не эволюция, а революция.
— Вот оно что…
— С моим мнением можешь смело спорить — я признаю, что оно имеет силу с одной стороны, но не учитывает другие, однако человек на то и человек, что принимает то или иное мировоззрение и следует ему. Мы де-факто не толерантны.
— Вы являетесь внешней угрозой? — поинтересовалась Сахароза. — Вы хотите показать миру, насколько он слаб?
— Я либо угроза, либо главный реформатор и спаситель. Смотри, как тебе хочется.
Если не брать во внимание мои пристрастия и ненормальные желания, то сказанное Сахарозе в принципе описывало мою точку зрения. Куда не посмотри, везде были разные стороны рассматриваемого вопроса. Политические лидеры, исторические события, действия простых людей — ничего не имело только чёрную и белую сторону. В условиях многогранности человек занимает определённую позицию и противостоит другим позициям — таково правило жизни. Мы всегда воевали, воюем и будем воевать, пока существуют в мире два и более человека. Если в Геншине есть одна, вторая, третья и другие стороны, то я стану антагонистом всего, потому что я есть ДРУГАЯ сторона конфликта. Моя цель — изменить мир, а для этого надо уничтожать и подчинять врагов. Всё просто.
Следующие дни проходили также по-бытовому. Сахароза погрузилась в исследования, я повторно подчистил все источники энергии, к счастью, не попавшись, и полноценно занялся увеличением армии. Я намеренно создавал лишь иритилльских воинов, пока не рискуя добавлять текущей группировке больше разнообразия, однако теперь, мне кажется, я был готов к появлению серебряных рыцарей, защитников остатков Анор Лондо. Они дорогие — почти одной цены с рыцарями-легионерами — потому в распоряжении имелось лишь семь таких воинов. Все с луками и оружиями ближнего боя. Такие же красивые, опасные и профессиональные. Они-то станут моей личной охраной, да, точно! Так я освобожу легионеров и использую их более полезно и уместно. Полезно и уместно… Хм…
В середине недели Сахароза решилась всё-таки посмотреть на опыты Понтифика. На такой случай мне и самому захотелось побыть свидетелем очередного опыта Саливана. Понтифик наверняка был готов к скорому прибытию Сахарозы, будто просчитал, оттого устроил своим гостям воистину удивительный опыт. Он пламенем менял структуру и сущность бессознательного лавачурла, на глазах демонстрируя возникающие мутации и новые способности. Руки существа заимели естественные браслеты-опухоли, которые изредка искрились электро стихией, ноги стали намного твёрже, толще, причем сами стопы превратились в подобие сошек артиллерии. Могучая броня лавачурла очерствела, покрылась трещинами, которые, в свою очередь, бесперебойно наполнялись стихией. Грудь вовсе получила спиральные узорчатые пластины, окружающие центральную часть, где сформировалась дыра прямо в большое сердце лавачурла. Уязвимость — никак иначе, даже если дыра прикрывалась отодвигающей толстым панцирем. Для чего нужна дыра? И так большие рога окончательно завернулись к макушке, воткнулись острыми концами в черепную коробку, но не навредили ей — наоборот, от такого сращивания накладываемыми «волнами» пошли дополнительные слои защиты, ненароком скрыв подобие маски грубым материалом. Глаза, кстати, разделились, словно клетки, и «расползлись» по лбу существа, шестёркой образуя практически паучий взгляд.
Сахароза наблюдала за процессом превращения с завидным удовольствием. Тогда она забыла, что такое мораль, потому что перед ней открывался совершенно новый вид лавачурла. Уникальный. Ранее невиданный. Кажется, она покраснела от радости, едва ли не ахнула от удивления и приблизилась к «алтарю» Саливана ближе. Тем временем лавачурл проснулся, громко, свирепо, но глухо прорычал, раскинул руки в стороны и угрожающе топнул. Как ни странно, грохот от могучих ног существа не пугал Сахарозу: она лишь затряслась, но от удовольствия. Удивительное зрелище.