В любом случае, впервые девушка попробовала поиграться с хиличурлами. Однако проблески человечности и доброты оставались. Первый же опыт обернулся серьёзными мутациями образца, в результате которого хиличурл лишился рук — они просто стали ненужными отростками мяса и костей, — а затем сам разбух, как свежевыпеченный хлеб, впоследствии чего потрескался и затвердел сравнимо с камнем. Это жалкое подобие живого организма бесцельно лежало на дне клетки, бурчало и хрипело, но не могло ничего сделать. Под потресканной кожей скрывались твёрдые мышцы с прогнившими отверстиями, через которые хорошо виднелись облитые кровью органы… в общем, бесполезность. И какая реакция Сахарозы? Сопереживание и вина. Она смотрела на него с такой болью на душе, что могла вот-вот заплакать по своей глупости, обнять хиличурла и… сделать неясно что. Помочь ему уже нельзя, но она активно думала над этим.
— Избавься от него, — настаивал Саливан.
— Я-я… я не могу! Он же…
— Живой? Вы их постоянно убиваете и не задумываетесь об этом, — заметил он. — Слишком странное сопереживание, Сахароза.
— Но…
Сахароза пыталась удержать последнюю соломинку человечности. Боролась! Как она надеялась! Достойно похвалы, жаль, бесполезно, потому что девушка через буквально минуту потеряла в нём всякий интерес. Она, как исследователь, не нашла в измученном хиличурле что-то действительно стоящее внимания. Вскоре она ушла играться с другим образцом, а Саливан тихонечко добил измученного. Подобное продолжалось сравнительно долго. Неделя-другая, и Сахароза позабыла о жалости к испытуемым. Она самолично убила с двадцатку хиличурлов, вечно негодуя результатами, а потом перешла на митачурлов и так же беспристрастно начала менять их тела, но более успешно. В скором времени она преподнесла Саливану второе открытие, которое он признал. Мини-лавачурл — с названиями, конечно, у неё туго. В самом деле, общие черты были: крепкий панцирь из геоэлемента, толстые бычьи рога, более широкие плечи. А в остальном… Его ноги стали короче, а руки, наоборот, длиннее, ненароком напоминая теперь гориллу. Более того, позвоночник продолжил развиваться, пустив острия из спины, за которые можно спокойно хвататься и держаться, чтобы кататься на спине. Также подумала и Сахароза, продемонстрировав практическую пользу мини-лавачурла тем, что усадила Саливанова шамарчула на подготовленное седло на его спине. Она добавила, что более высокая выносливость и сила мини-лавачурла позволит обустроить седалище как небольшую закрытую крепость, чтобы уберечь шамачурла от урона извне. На вопрос Саливана, какие есть злокачественные мутации, она с раздражением ответила: «Какая разница? Он полезен, и я довольна!» Тут-то я увидел, что она практически перестала моргать, причём глазам это не мешало: они продолжали по-здоровому функционировать, но смотрели с безумным изучением учёного. И правда, Сахароза стала видеть объект исследования во всём, даже во мне и Саливане. Уши тем временем стали подниматься, превращаясь в пушистые лисьи. Мило…
Чуть больше месяца подготовки и обустройства острова сыграли с нашей армией крайне положительно. Неторопливое развитие позволило нам заиметь такие силы, чтобы не сдохнуть в самом начале. Последние собирательства энергии едва не раскрыли мои планы, ибо Драконий хребет охранялся Альбедо, но, к счастью, он не застал меня. Я собрал почти сто тысяч очков и вновь обновил лимит до четырёх тысяч восьмисот. Такого запаса хватило, чтобы создать ещё два отряда рыцарей Понтифика, два легионера и огромное количество мелких сошек по типу рабов Иритилла. Я припас ещё некоторое количество монстров на один случай. Среди всего этого я увеличил свою охрану до пятнадцати серебряных рыцарей. Тоже для особого случая. Однако это меркнет на фоне самого грандиозного моего решения: вызова Вордта и десятка каменных горгулий из Осквернённой столицы. О да, наконец-то я получил ещё одного босса себе в распоряжение! Толстый, большой и звероподобный «пёс» Саливана, закалённый в доспехи. Истощающий холод, владеющий гигантской булавой — бесподобный актив! Боссы относились к тем, кого повторно создать нельзя, потому ими надо дорожить, словно самую любимую игрушку. Пока я приставлял к нему двух легионеров, ко мне подошёл Саливан. Он сначала посмотрел на закутанный в строительные леса Пик, недолго помолчал и только потом обратился ко мне с хорошим вопросом: