— Угощайся, она твоя!
От радости я на мгновение забываю о нашем разговоре, разворачиваю такую манящую сладость и с восторгом рассматриваю цветную этикетку. Мне не доводилось есть подобных конфет. В тот момент, когда я подношу ее ко рту, доктор неловко нагибается через стол, чтобы что-то достать и выбивает конфету из моих рук. Сделав в воздухе дугу, она приземляется прямо в мусорную корзину, стоящую около стола. От обиды и разочарования, на моих глазах наворачиваются слезы.
— Виктория, тебе очень нравилась эта конфета, ты всей душой хотела ее, я видел это с первых секунд твоего здесь пребывания. Но ты понимала, что сладость не принадлежит тебе и мирилась с этим. Потом я дал тебе эту конфету, и на секунду ты почувствовала счастье, а затем я выбил ее у тебя из рук. Боль, разочарование, злость — вот что ты испытала в первый момент. И лучше бы этот противный доктор не давал ее тебе совсем — так ты думаешь сейчас.
— Зачем Вы это сделали? — всхлипываю я.
— Чтобы показать тебе, что каждый раз чувствуют твои родители. Особенно мама. Она любила твою сестру, но Юлия погибла. Больше всего на свете мама хочет отпустить ее, оставить в прошлом и научиться жить с болью утраты. Но каждый раз ты протягиваешь ей эту мечту — говоришь голосом Юлии, подражаешь ее поведению, создаешь иллюзию ее присутствия в доме. А потом у нее словно отнимают такую желанную конфету. Снова и снова. Потому что Юлии нет и больше никогда не будет. И это разрывает твоей матери сердце, потому что она знает, что не может винить тебя, и все-таки винит. Помнишь свои эмоции? Боль, разочарование и злость. Виктория, ты должна прекратить предлагать родителям конфетку снова и снова, чтобы выйти из замкнутого круга. Поверь, твоя мама жаждет всем своим существом вновь обрести тебя, свою вторую и горячо любимую дочь, но ты отдаляешься от нее, ища поддержки в том, кого уже нет. Ты понимаешь, о чем я говорю? — доктор внимательно смотрит на меня, очевидно взвешивая, правильно ли он подобрал слова.
Я поворачиваю голову к двери и смотрю на Юлию с немым вопросом в глазах. Она прислонилась спиной к косяку и задумчиво смотрит на меня своими выразительными меланхоличными синими глазами. Ярко-рыжие волосы слегка падают на ее высокий лоб, усыпанный веснушками. Юлия вновь пришла тогда, когда мне так нужна поддержка и предстоит принять важное решение. Без нее я останусь совсем одна в этом мире. Мысль о том, чтобы отпустить свою сестру, невыносима и разбивает мое сердце на части. Печально улыбаясь, она лишь кивает головой. За два года я вытянулась и почти догнала ее в росте, стала взрослее и уже хожу в первый класс. Юлия осталась такой же, как два года назад — десятилетним подростком, немного неуклюжим и закомплексованным, но для меня она по-прежнему эталон красоты и авторитет во всех вопросах. Доктор следует за моим взглядом и тихо спрашивает:
— Ты и сейчас видишь ее, не так ли?
Киваю головой, не в силах вымолвить ни слова из-за огромного кома в горле.
— Тебе придется научиться принимать решения самостоятельно. Ты не останешься одна, обещаю, — его голос дрожит. Повинуясь внутреннему порыву, доктор Айболит резко встает и обнимает меня за плечи. После этого он открывает шкаф и достает такую же конфету.
— Возьми, ты ее заслужила.
Быстро разворачиваю сладость и отправляю в рот, прежде чем доктор повторит свой эксперимент. Ее сладкий вкус перемешивается с горечью печали и солеными слезами.
— Ты разрешишь мне помочь тебе? — ласково спрашивает он.
Я вновь поворачиваюсь к сестре, она опять кивает головой и прикладывает руку к сердцу — выдуманный нами в детстве жест, который говорит «я люблю тебя» без всяких слов.
— А можно в следующий раз получить еще одну конфету? — спрашиваю я его, улыбаясь сквозь слезы.
— Конечно! Хоть десять килограмм! — в его голосе слышатся облегчение и радость.
Теперь я совершенно ясно вижу наши беседы с Максимом Павловичем, сначала с глазу на глаз, потом вместе с мамой и папой. Юлия появлялась все реже и реже, пока я не нашла в себе сил отпустить ее навсегда. Наверное, именно тогда ко мне пришло осознание, что означает понятие «смерть». Человек не просто исчезает или растворяется в воздухе — он перестает существовать в своем теле. Ты не можешь сохранить его физическую оболочку, но грустить приходится не поэтому — навсегда, действительно окончательно навсегда ты теряешь его смех, слезы, мысли, чувства — все то, что вдыхает в физическую оболочку жизнь.