VIII. Примерно в то же время король Рудольф, вернувшись из Бургундии, вступил в Италию и после смерти Беренгара опять овладел королевством. Но уже через несколько дней итальянцы начали ссориться друг с другом. Столь сильное волнение было вызвано из-за слабости плоти красотой Ирмгарды, ибо одним она дарила свою любовь, а другим в ней отказывала. Потому и случилось, что могущественный архиепископ Милана и некоторые другие стояли на стороне короля Рудольфа; с Ирмгардой же было так много мятежников, что они сумели не впустить короля в саму столицу королевства - Павию.
IX. И случилось, что король Рудольф, собрав войска, приступил к Павии, разбив лагерь в миле от города, в месте, где сливаются Тицин и та великая река По, о которой Марон поет следующее: «Царь всех рек Эридан»16, а также: «О, рогатый поток, владыка вод гесперийскйх»17. И вот, ночью Ирмгарда, будучи женщиной коварной, отправила королю Рудольфу через названную реку такого рода послание:
X. «Если бы я хотела тебя погубить, ты бы давно уже был мертв. Ведь будь на то моя воля, все твои люди поспешно бросили бы тебя и перешли ко мне. В этих местах ты был бы уже побежден и схвачен, если бы я последовала их советам». Король не только поверил этому посольству, но и пришел в ужас; отпустив послов, он передал, что сделает все, что она ему советует. Не медля, уже следующей ночью король Рудольф оставил все - палатку, приготовленное ложе, втайне от стражей сел в лодку и, бросив своих людей, как можно быстрее поспешил к Ирмгарде.
XI. Итак, когда наступило утро, королевские вассалы в глубоком молчании столпились вокруг его палатки. Вскоре среди пришедшей знати возникло немалое удивление - почему король вопреки обыкновению спит так долго. Они попытались разбудить его шумом, как некогда евнухи - Олоферна, но, как и последние, не получили никакого ответа. Наконец, войдя в палатку и никого там не найдя, одни закричали, что короля схватили, другие - что он убит. Но никто и мысли допустить не мог, что он сбежал. Пока они, удивленные, не знали, что делать, пришел посол, сообщив, что король Рудольф вместе с врагами желает на них напасть. Пораженные ужасом, они с такой скоростью обратились в бегство, что если бы ты мог их видеть, то сказал бы, что они не бегут, но летят.
XII. Достигнув Милана, как места вполне безопасного, архиепископ Ламберт с общего согласия обратился к Гуго18, могущественному и мудрейшему графу Прованса, с просьбой - прийти в Италию, отобрать королевство у Рудольфа и самому овладеть им. Ведь он и сам давно уже по многим соображениям пытался овладеть Итальянским королевством. Так, во времена названного короля Беренгара он приходил в Италию с сильным войском; но, так как время царствовать ему тогда еще не пришло, он был устрашен Беренгаром и обращен в бегство.
XIII. Наконец Рудольф, не сумев из-за неверности своих людей одолеть вышеназванных врагов, отправился в Бургундию и просил герцога Швабии Бурхарда19, на дочери которого был женат, прийти ему на помощь. Тот, собрав войска, немедленно отправился в Италию вместе с Рудольфом. Достигнув Ивреи, Бурхард обратился к Рудольфу с таким предложением:
XIV. «Мне кажется, не глупо было бы, если бы я сам под предлогом посольства отправился в Милан. Ведь в этом случае я смог бы осмотреть город и разведать их настроение». Отправившись в путь и уже достигнув Милана, он, прежде чем вступить в город, свернул ради молитвы к церкви блаженного и драгоценного мученика Лаврентия; но, как говорят, не столько ради молитвы, сколько ради иного дела. Ведь поскольку эта удивительной и дорогой работы церковь располагалась вблизи города, он, как рассказывают, хотел построить там укрепление, посредством которого собирался держать в узде не только миланцев, но и многих других князей Италии. Покинув ее и проезжая верхом вдоль городских стен, он на родном, то есть немецком, языке сказал своим людям следующее: «Если я не сделаю так, что все итальянцы будут иметь только по одной шпоре и будут ездить на гнусных клячах, то я - не Бурхард; крепость и высоту их стен, посредством которых они надеются защитить себя, я ни во что не ставлю; ударом своего копья я замертво сброшу со стен своих врагов». Он говорил так потому, что полагал, будто никто из его врагов там не понимает его языка. Однако к несчастью для него там стоял некий презренный оборванец, который знал немецкий язык и тотчас же сообщил архиепископу Ламберту обо всем услышанном. Тот, будучи человеком умным, не отвернулся от Бурхарда, но, затаив в душе зло, принял его и оказал великую честь; так, среди прочего, как знак своей любви, он дал ему право охотиться на оленя в своих угодьях, чего никому не разрешал, кроме самых близких и преданных друзей. В то же время Ламберт побуждал всех жителей Павии и некоторых других князей Италии убить Бурхарда, удерживая последнего до тех пор, пока все те, кто должен был его убить, не сумели, согласно его расчетам, собраться.
XV. Итак, случилось, что Бурхард, покинув Милан, в тот же день прибыл в Новару. Проведя там ночь, он встал на рассвете, чтобы продолжать путь в Иврею, как вдруг подвергся нападению многочисленного отряда итальянцев. Он, однако, не выступил против них, как следовало бы воинственному мужу, а тотчас же обратился в бегство. И, так как по словам блаженного Иова «нельзя перейти установленного ему предела»20 и «ненадежен конь для спасения»21, конь, оступившись, сбросил его в ров, окружавший городские стены. Здесь, пронзенный копьями напавших на него авзонов, он сменил жизнь на смерть. Его люди, увидев это, поскольку ничего иного не могли, бежали в церковь святейшего исповедника Гауденция. Однако авзоны, возбужденные и озлобленные угрозами Бурхарда, взломали двери церкви и у самого алтаря поразили всех, кого там нашли.
XVI. Рудольф, услышав об этом, покинул Италию и поспешно вернулся в Бургундию. Пока все это имело место, Гуго, граф Арелата и Прованса, взошел на корабль и по Тирренскому морю поспешил в Италию. Итак, Бог, желавший, чтобы он правил в Италии, послав попутный ветер, в самый короткий срок привел его к Алфее, то есть Пизе - столице провинции Тосканы, о которой Марон говорит: «Искони алфейские Пизы»22.