— Смиритесь, господа офицеры. Избрав стезю подплава, вы обрекли себя видеть чужие порты и земли лишь через перископ. Владивосток, Севастополь, Либава и Кронштадт ждут вас. Остальное только после выхода на пенсион.
Напряжённое несение службы на «Борее» дало свои плоды. Акустики дважды докладывали, что слышали шум винтов некого некрупного судна. Комаров счёл, что они засекли «Рысь», но радировал Колчаку, тот проверил и прислал шифровку в ответ: в означенное время малая субмарина стояла. Стало быть, в полярных водах рыскает ещё одна лодка или нечто иное, непонятное.
Вдобавок подводники и на глубине ощутили со временем то самое присутствие взгляда в затылок, хоть и не слышали россказней германского фантазёра про наследие предков. Обстановка на борту усложнилась, как часто бывает в долгих походах, когда постоянно перед глазами те же лица, одинаковые переборки отсеков, маховики и рукоятки механизмов, своя только койка, а уединиться можно только в самом ароматном месте и не надолго. Любое ничтожное событие давало пищу для споров и дрязг, а то и служило поводом к потасовке. Комаров принял драконовские меры, самым тяжким наказанием для матросов введя лишение «отпуска» на транспорт, и удержал порядок. Он напомнил им известную легенду, как русская субмарина, лежащая на дне в бухте Золотой Рог, избавилась от оравшего матроса — его придушили и ночью, всплыв, выбросили тело за борт; он мог погубить экипаж и корабль. Конечно, это неправда, ничто не мешало попросту связать бедолагу и заткнуть рот, но страшилка сослужила свою службу. Тем не менее, отплытие на восток восприняли с облегчением. Пусть другие антарктические берега служат иллюстрацией к русской народной мудрости «хрен редьки не слаще», всё же какое-то движение. Стало быть — ближе к концу экспедиции.
Экипаж «Рыси» пребывал в несравнимо лучших условиях. Во время перехода через Атлантику, частью на буксире, местами своим ходом, на ней находилась лишь небольшая часть команды. Если позволяло волнение моря, то между погружениями у антарктических льдов люди переходили на большие корабли. Единственная напасть — качка. Шторма по пути изрядно болтали «Макарова», что уж говорить о малой субмарине. На поверхности её бросало так, что выворачивало даже самых бывалых. Море иногда утомляется, в другое время оно демонстрирует нам откровенную вражду, на его волнах не может быть комфорта, как в Гатчинском дворце императорской семьи.
Самохвалов прижился на «Рыси». Не имея никакого систематического образования, бодрый пожилой господин считался научным руководителем экспедиции. На лодке он часами просиживал в носу, слушая «пинг-пинг» и вычерчивая диаграммы с Чиловским, в которых представали рельеф дна и очертания подлёдной Антарктики. Гидрофонная аппаратура в умелых руках могла даже китов засекать и рыбьи косяки, но ничего гиперборейского. И так вплоть до противоположной части материка.
Глава 6
Земля Виктории
При виде дымов «Зейдлица» и «Висбадена» адмирал Колчак, всегда идеально выбритый, корректный и образцовый командир, цедил сквозь зубы слова, никак для газетчиков не предназначенные. Он ощущал себя барышней перед назойливым кавалером, не понимающем намёков — отстаньте, сударь, пора и честь знать. Но если барышня достанет браунинг из ридикюля и выстрелит в ухажёра, хотя бы под ноги ему, это — дурной тон. Моветон, как называют сие французы или как выговорила бы матушка невоспитанной барышне. Над Александром Васильевичем в роли строгой матушки Е.И.В. Александр Четвёртый, который предпочтёт забыть, что именно Колчак вкупе с Брусиловым, Врангелем и несколькими другими господами, получившими право на императорский шашлык, спасли монархию в семнадцатом. Поэтому адмирал приказал себе терпеть до последнего.
На третьей большой остановке перед Антарктическим полуостровом, за которым замкнётся кольцо маршрута, чем отметится столетняя годовщина похода Беллинсгаузена и Лазарева, адмирал приказал прекратить вылеты на машинах, не имеющих радиостанций, и без обученных радиотелеграфистов. По крайней мере, тем избавился от германских просьб взять в полёт кого-то из них. Даже обученные работе на ключе шпионы предпочитают не распространятся об этом навыке.
Воздушная разведка с высоты шесть тысяч футов, признаваемой безопасной на случай внезапных капризов моторов, обнаружила безлёдный оазис. Предосторожность спасла: Арцеулов на снижении вывел С-30 к обычным снегам, где моторы вновь подхватили. Летнаб только тогда сообщил о находке; над аномалией пропала связь с кораблями. И снова пренеприятное ощущения взгляда со спины, пару недель как забытое.