После ледопадов у подножия ледника первое время нам попадались горизонтальные трещины, но впереди лед вздыбливался длинными волнами, и каждый такой купол был изрезан широкими трещинами, правда перекрытыми снежными мостами, которые издали казались небольшими впадинами. Тут-то и началась самая трудная за весь день работа, так как мы вышли на снежные наносы с толстым настом, в которых вязли сначала по колено, а позднее, на склоне, и по самое бедро.
Я уверен, что, будь у нас с собой сани, мы смогли бы обойти самые опасные трещины, тем более что над наиболее крупными висели надежные снежные мосты, но глубокий снег с настом безусловно является серьезным препятствием для передвижения на санях. Кемпбеллу я так и доложил: Бумеранг, насколько я мог охватить его глазом, вполне проходим для саней, но при нынешней снеговой обстановке потребуется неделя, чтобы его пройти. Однако даже с наивысшей достигнутой нами точки я не смог разглядеть, впадает ли он над ледопадами в ледник Мельбурн.
На следующей миле мы пересекли несколько трещин шириной от 10 до 20 футов [3,1–6,1 м], но они были так хорошо перекрыты снежными мостами, что мы только один раз провалились, около наветренного края, и тут же выбрались.
После того как мы, продвигаясь все медленнее, прошли еще около двух миль [3,2 км], я понял, что за день нам не дойти до конца ледника. По крутому снежному склону поднялись на крупную осыпь из гнейса и кристаллического сланца, а оттуда на гранитную скалу, с вершины которой я надеялся обозреть окрестности на некотором расстоянии. Подъем был трудный, так как около скал мы вышли на крутой ледяной склон, присыпанный рыхлым снегом, и скатились с него так же быстро, как взошли, но с помощью кошек и ледорубов в конце концов одолели его. Открывшийся вид щедро вознаградил нас за все усилия.
Выходы вулканических пород около горы Мельбурн
Разбивка лагеря
Антарктическая ассоциация по поощрению науки за работой
Ледник Пристли
Путь отсюда до вершины гранитной скалы был немного лучше, хотя мы карабкались вверх медленно, с трудом, рискуя каждую минуту провалиться между глыбами гранита и сломать себе руку или ногу. С вершины открывался великолепный обзор во все стороны, кроме северной, которая как раз интересовала нас больше всего. В этом направлении перспективу загораживала другая гора, повыше, и я прикинул, что у нас хватит времени спуститься по заснеженному склону и подняться на соседнюю вершину. Мы остановились на пять минут — отдохнуть, сделать несколько снимков и сполоснуть рот водой из выемок в камнях, а затем взошли наверх. Высота над лагерем 3680 футов [1122,4 м]. И здесь обзору на север мешала еще одна снежная вершина, но стрелка часов уже переваливала за 5, пора было возвращаться домой.
Спускались мы довольно резво — ведь каждое падение только ускоряло продвижение к цели, — задерживала лишь судорога, сводившая мне ноги из-за того, что перед каждым шагом мне приходилось высоко задирать ногу и проламывать наст. Время от времени я уступал Абботту место впереди идущего, но через несколько минут боль проходила и я сменял его. Идти по нашим следам было бы не легче, так как ветер забил их смерзшимся снегом и они служили только указателями пути.
Дорога обратно отличалась от восхождения лишь тем, что мы без конца проваливались в мелкие трещины. Таких происшествий за день было несколько десятков. В лагерь мы пришли около половины десятого вечера. За тринадцать часов отсутствия мы съели только по сухарю и плитке шоколада и принесли с собой аппетит, достойный пройденного расстояния. Пока нас не было, Кемпбелл с Левиком и Дикасоном взошли на склон ледника около лагеря. По их словам, сани не протащить через ледопады в верховьях ледника Кемпбелла. Взвесив все виденное за день, мы пришли к выводу, что наиболее целесообразным для нашей партии будет исследование ледников между лагерем и горой Нансен. На следующий день мы сняли лагерь и, разделившись на два отряда, снова отправились к низовьям ледника Кемпбелла. Левик с двумя помощниками обследовал его восточную часть, Кемпбелл, Дикасон и я — западную.
Трещины на леднике Пристли
Разведка на плоскодонке
И вот тут дала о себе знать снежная слепота — одно из немногих зол летних санных походов. Еще до выхода из лагеря кое у кого глаза воспалились, а через полтора часа хода я вообще перестал видеть и брел, держась одной рукой за главную постромку. Все же мы сумели закончить дневной переход, но на вечернем биваке зрение отказало и Кемпбеллу, так что ни он, ни я не могли взять кружку с пеммиканом или какао. Дикасон, ухитрившийся приготовить обед, хотя тоже ослеп на один глаз, закапал нам в глаза хемисену, окропив одновременно и лица, после чего и он ослеп окончательно. Пришлось целые сутки отлеживаться в лагере, пока не пришли в себя. Снежная слепота причиняет острую боль. Пожалуй, за два года, проведенных тогда в Антарктике, самыми неприятными были эти сутки.