Радио. Возвращайтесь назад.
Клюшников. Мы показатели не все по плану сняли. Мы ж георадаром.
Радио. Вам хватит топлива?
Клюшников. Хватит. Ты думаешь, мы не считая что ли вышли?
Радио. Вам нужно прерваться.
Клюшников. Как мы тебе прервемся? Это же съемка подледного ландшафта, а не в лодочке катанье! Двигаться надо!
Радио. Поставки топлива через три недели не будет. Центр просит вас перейти в режим экономии. Снимайте оставшиеся показатели и возвращайтесь на станцию. Вам нужно сохранить что есть.
Клюшников. Ваня, это ты?
Радио. Да, Петр Георгич.
Клюшников. Ваня, ты чё несешь? Мы тут зачем работаем вообще? Ты чё до выхода-то не сказал?
Радио. Раньше не было информации.
Клюшников. А ну-ка соедини меня…
Радио. Нет его.
Клюшников. Умер?
Радио. Жив.
Клюшников. А куда ж он, родимый, делся?
Радио. Сняли… Петр Георгич, я вас прошу. Тут такие дела…
Клюшников. У тебя там дела?! Ты слышал, чё я сказал? Пятьдесят два! После пятидесяти снег песком становится и подступает, как в пустыне!
Радио. Я знаю, Петр Георгич.
Клюшников. Я не сплю, мать твою, два дня, потому что ваш пацаненок от горной болезни по ночам задыхается! И я не знаю, сдохнет он сегодня или нет! Поп ваш от снежной слепоты уже сутки не работает… Ты мне тут про дела говорить будешь?
Радио. Возвращайтесь назад, побережете соляру и кислород.
Клюшников…Ваня, чё там у вас?
Радио. Тут все… Простите. Мы сообщили, как смогли. Тут «вторник черный».
Клюшников. Чё?
Радио. Во вторник рубль рухнул.
Клюшников. Какой на хер рубль? Тут полгода черные, а у них вторник!
Радио. Соляра дешевле газводы была, а теперь бриллиантовая. Берегите все, что есть. Мы не можем помочь. Извините. Конец связи.
Клюшников. Сучонок…
Левон. Зря шли?
Клюшников. Ну!
Левон. Может, тут переночуем?
Клюшников. Ага. Как в одиннадцатом и переночуем.
Левон. Не понял.
Клюшников. Шли, переночевали. Их завалило. Откопаться нельзя, как бетон же. Ждали, пока растает. Полгода.
Левон. Полгода?
Клюшников. Ну. А потом под лед ушли, когда растаял.
Левон. И все?
Клюшников. И все.
Левон. Тогда поехали.
Запись 8
Левон. А правда, что, если тут порезаться, рана не заживет?
Клюшников. На улице – да.
Левон. И просто истечешь?.. Интересная смерть.
Клюшников. Ты охренел совсем?
Левон. Ну я так. Теоретически.
Клюшников. А ты выйди да вдохни глубоко. И все. Вот тебе и пневмония. Тут много-то не надо. И тоже очень интересно.
Левон. Вы не думайте, что я планирую.
Клюшников. А я вообще про тебя не думаю.
Левон. Это очень страшно, что они топливо не привезут?
Клюшников. Не знаю, прикинуть надо. «Молодежка» столько жрет. Пятисоткиловаттным дизелем же. Я думал на всех, океанским лайнером завезут… Не знаю. Будем, видно, здесь просто жить… Все равно до декабря ходов во льду не будет. Не заберут. Никакой работы толком. Курорт, блин.
Левон. А может у соседней станции запас взять? Может, дотянем?
Клюшников. Нашел, где эксперименты ставить. Приказ есть приказ.
Левон…Петр Георгич, а так бывало вообще? Ну, чтоб топливо не привозили?
Клюшников. Нет.
Левон. Может, изменится все еще, переломный этап. Россия меньше стала, легче все контролировать… Будем, как Швейцария. С грузом тяжело идти, а тут отбросили лишнее.
Клюшников. А чё Швейцария?
Левон. Ну, порядок у них…
Клюшников. Дурак ты, малой…
Левон. Почему? Многие так думают.
Клюшников. Дураки думают. Умные делают.
Левон. «Слова, слова, слова…»
Клюшников. Знаешь, почему в твоей Швейцарии порядок? Потому что она для порядка. Нужно делать то, для чего ты родился.
Левон. А мы для чего родились?
Клюшников. Да уж не для того, чтобы жить сыто, Лева. Это хомяк запасы делает, а зверь покрупнее убивает, ест и дальше бежит. Россия для миссии. Понимаешь? Нам цель надо. Большую, высокую. Мы за нее и голодать готовы, и Москву сжечь… Мы – лев, не хомяк. Нам не надо красиво да хорошо, нам вперед надо. Разбежались вот они, все такие независимые. И цель у нас пропала. А без цели мы сдохнем. Понял? Не от голода, а от тоски. Смысла нет… Это хуже всего. Мы же тут не просто лед в пробирки пилим. Мы для смысла. И Гагарин для смысла. И Сталин.