В лаборатории вместе со мной трудился мой наставник, гидрогеолог и полярник с огромным стажем, Анатолий Васильевич Лобызятников. Он часто помогал мне, объяснял, откуда берется та или иная цифра. Одним словом, мудро курировал мою деятельность. Но за что я любил его больше всего, так это за то, что Анатолий Васильевич частенько отпускал меня пораньше из лаборатории.
В субботу вечером я решил проверить почту и обнаружил там письмо от Юли. Естественно, она была потрясена моей отправкой на «Восток». Теперь она стала переживать за меня еще больше. К моему удивлению, Юля совсем не оценила фото пингвина. Тут я понял, что для Юли эти снимки значат не многим больше других картинок пингвинов из Интернета, она не ползала на животе в поисках идеального кадра, она не проталкивалась сквозь толпу полярников, которым тоже хотелось взглянуть на птицу, она не мерзла на материке, находящемся на самом краю Земли. От этих мыслей я полюбил эти фотографии еще сильнее.
***
Каждую неделю полярники устраивают банный день. Для такого события на станцию специально присылают веники.
Парилка умещает трех человек, поэтому полярники моются строго по расписанию.
– Может, в «Клуб 200»? – спросил радист Кирилл Максимов у начальника станции, когда мы сидели в парилке.
–Не-е, – поморщился Локтев, – сегодня тепло слишком.
–Да ну, Димку-то в полярники посвятить надо! – воскликнул Максимов, кивая головой в мою сторону.
–Аргумент, – Локтев погладил свою черную косматую бороду.
– А что такое «Клуб 200»? – поинтересовался я.
–Сейчас узнаешь!
Не знаю, как это произошло, но через пару мгновений я лежал голышом в сугробе снега, Максимов кидался в меня снежками, а начальник станции с блаженной улыбкой медленно выговаривал слово «хорошо». Как оказалось, «Клуб 200» – это давняя традиция восточных полярников. Суть ее заключается в том, что после горячей бани, где температура достигает 120 градусов, человек должен выбежать на улицу, где температура уже -80 градусов. Разница температур как раз и составляет 200 градусов. Меня заверили, что подобные мероприятия повышают иммунитет выживших.
Через две недели после моего прибытия на «Восток» прилетел вертолет. Это последний вертолет, который прилетит на станцию, перед долгой зимовкой. Полярники будут находиться практически в полной изоляции от внешнего мира.
Вертолет привез топливо, немного еды, но, конечно, главная цель его прибытия – доставить меня на «Прогресс».
Знакомые пейзажи радовали глаз. Еще вдалеке я заметил яркую желтую коробку на фоне песка и снега.
Несколько товарищей-полярников поздравили меня с приездом, но своего главного товарища я нашел рыбачащим у проруби.
–О, Митька! Здравствуй! – улыбался мне Рубахин. Весь оставшийся день я рассказывал ему о своей поездке. Кажется, я ни разу не упомянул о приступах горной болезни, о безжизненности станции и о прочих трудностях пребывания на «Востоке».
Оставшуюся неделю своей стажировки я откровенно ничего не делал и наслаждался природой южного полюса. Общался с пингвинами, и даже видел тюленя-крабоеда, в жизни не съевшего ни одного краба (они едят мелких рачков). Честно говоря, крабоедам страшно повезло, потому что люди стали убивать китов, а они являются прямыми пищевыми конкурентами крабоедов.
Завтра на станцию «Прогресс» прибудет ледокол «Академик Федоров». На нем я и поплыву домой. Наконец-то, я увижу мою Юлю. Это чувство меня, конечно, греет. Но я вынужден признаться, что буду жутко скучать по полярникам в их естественной среде обитания.
Антарктида – это уникальное место, одновременно манящее и крайне опасное. Поначалу может показаться, что здешняя природа недружелюбна и негостеприимна, но только самые сильные, стойкие и упорные смогут раскрыть для себя все прелести арктической жизни.