Раза два или три Антери ходил вместе с отцом на охоту, и теперь, зимой, это были чудесные воспоминания… Отец мог уходить в лес только по воскресеньям, так как в остальные дни недели он работал. И у Антери тоже была своя работа — занятия в школе. Однако в какое-то воскресенье сентября или октября, когда мать еще спала, отец приходил будить Антери, как они уговаривались накануне. Их рюкзаки были уложены уже с вечера: несколько бутербродов, зажаренное матерью птичье мясо, сахар, кофе, закопченный охотничий кофейник отца, выдолбленные дедушкой деревянные чашки-куксы. Плащи на тот случай, если днем пойдет дождь.
Брезжило, солнце еще не вставало. Могло статься, над землей висел туман, но с восходом солнца он рассеивался… Сепи была готова. Она знала, о чем речь, видя у отца рюкзак на спине и ружье на плече. Она радостно лаяла, высоко подпрыгивала и вся дрожала от восторга.
Они дважды бродили в лесах, которые окружали их новый дом, и их тогдашняя добыча была не особенно велика — всего лишь две-три птицы за каждый раз. Но чудесно было вспоминать ту минуту, когда Сепи своим лаем возвестила, что нашла стоящую выстрела дичь, и они стали тихонько подкрадываться к ней. Двигаться надо было с осторожностью. Отец шел впереди с ружьем в руке, Антери за ним, ставя ногу в его след и в точности повторяя его движения.
Продвигаться вперед надо было под укрытием разлапистых елей, кустов, стволов деревьев, валунов и кочек. Но так, чтобы не сломалась ни хворостина, не шевельнулась ни ветка. Иногда приходилось подаваться назад и искать нового пути с другого места, так, чтобы что-то постоянно заслоняло приближающихся охотников от птицы, настороженно сидящей на дереве. На мало-мальски открытых местах надо было передвигаться пригнувшись или ползти медленно, совершенно беззвучно. И все время, не переставая, слышался лай Сепи.
Но вот наконец крадущийся впереди отец увидел мельком собаку. Возможно, это был закрученный хвост Сепи, ее стоящее торчмя ухо или какая-нибудь другая часть ее тела, возможно, черный кончик морды, указывающий на одно-единственное дерево среди множества деревьев. Во всяком случае, теперь по увиденному можно было решить, на каком дереве сидит птица. Если это темный, крупный глухарь, человеческий глаз скоро отыщет его. А если это глухарка или тетерка, которая вдобавок к своей замечательной защитной окраске еще и притаилась за стволом дерева или толстым суком, то увидеть ее необычайно трудно… Собственно говоря, уже по первым звукам лая Сепи отец узнавал, о какой птице идет дело. Он говорил, что Сепи по-разному облаивает глухаря, глухарку и тетерева. Антери пытался по слуху определить оттенки лая, но не мог уловить никакого различия.
— Этому может научить только долгий опыт, — сказал отец. — Если из тебя выйдет охотник…
— Из меня выйдет, — сказал Антери.
— Ну, ладно. Тогда в один прекрасный день ты расслышишь и поймешь, что хочет сказать тебе собака.