Мотив его был ясен. Если дать точный ответ — помогая тебе, он хотел защитить дорого человека. Именно истинная любовь может позволить пойти на жертвенность во благо счастья другого.
— Я… я понимаю… — слова даются нелегко. Поставив мысленно себя на его место, ты, думая только о Лане, пошёл бы на всё, чтобы прорубить к ней дорогу, даже если бы на твоём месте человеком в этом мире стал этот китаец. — Спасибо! — голос дрогнул, секундная слабость.
— Пожалуйста, не благодари нас раньше времени! Ведь мы далеки от победы! — проговорил на чистом американском молчавший всё это время твой собрат по расе. — Но она будет. Это я гарантирую!
Вы, молча, возобновили движение. Как странно учиться чему-то новому в ситуациях или в простом разговоре, открывая новые горизонты.
***
Наконец, не встречая по пути нападавших, вы добрались до нужного места — гаража, внутри которого кипела работа, доносились голоса. К тому времени стало смеркаться — в городе были зажжены фонари, на улицах никого. Все, кто мог, собрались в указанном месте.
— Зачем мы тут? Мы довольно далеко сейчас от врат, — не понимая цели данного ухода с главной сцены, задал ты вопрос, обращаясь к китайцу, единственному, кто остался из троицы — остальные разошлись. Может быть, существовал ещё один выход? Более безопасный.
— Затем, чтобы придумать план действий и собраться всем, кто готов принять в этом участие. Не можем мы просто напасть на них — они нас перебьют, их многим больше нас. Грамотно выстроенная стратегия поможет не только выиграть время, но и проложить путь тебе к выходу.
Это было самое правильное и верное решение. Нападать на тех, кто контролирует территорию и издалека может заметить атаку, было бы чрезмерным безрассудством.
Найдя глазами Лану, которая о чём-то немаловажном разговаривала с одним из мертвецов, жестикулируя, тебя взяли опасения. А что будет с ней? Ведь, вполне вероятно, после твоего побега она не сможет спокойно тут существовать. И не только она.
— Не волнуйся, — продолжил он, — здесь немало лихих.
— Дело совсем не в этом, — отрицательно мотнул головой. — Вы помогаете мне, но думаете ли о последствиях?
— О чём ты? Если боишься, что кто-то может погибнуть, то напрасно…
— Нет-нет, я не об этом. Вас заклеймят предателями и начнут чуть ли не сживать отсюдова.
— А! О! — китаец, не ожидавший твоих беспокойств, которые в большем счёте относились за сохранность Ланы (но откуда ему знать о таких вещах?), расплылся в улыбке. — Даже если они нас возненавидят, ничего существенного сделать и не смогут. Еда нам не нужна, воздух тоже, а убить — не убьют, так только, если вырубят, но и то равно недолгим минутам.
Слова его успокоили тебя, тем лучше — следующие минуты выдались напряжёнными. Вы начали обсуждать план, собравшись вкруг. Было вас, не считая тебя, пятнадцать добровольцев, но и это лучше, чем ничего. Сошлись на том, что сначала «тяжёлая» техника пойдёт в ход — один задействован, потом первая группа из пяти самых боевитых будут нападать, равная им вторая — прикрывать, стреляя из дальнего оружия или же вставая на место тех, кто перестал сражаться. Оставшиеся четверо — Лана, монгол, китаец и американец пойдут вместе с тобой.
***
Зловещая тёмная наступившая ночь ознаменовала начало битвы. Скоро всё решится. Управляющий «тяжёлой техникой», бульдозером, отбыл раньше всех. Первый отряд начал удаляться, за ним — невдалеке шёл второй.
— Сколько живу тут, а не было такого! — сказал китаец, поравнявшись с тобой. — Будет, что вспомнить, когда всё закончится.
— Мне тоже.
— Зачем тебе это? У тебя дальше новая жизнь, а кошмары прошлого лучше оставить тут.
— А если не захочу? — Было немыслимым позабыть про Лану, смирившись со всем. Ты и так от мыслей, ведущих к смерти, отказался, заменяя их стремлением вернуться к дочери. Интересно, какая она? Цвет глаз, волос. Улыбается? Грустит? Здорова ли? А сможет ли принять тебя после стольких лет? Обрадуется или же обида не позволит собрать своих вещей?
— Тогда снова причинишь себе боль, — многозначительно подал он, тихо хмыкнув, догадавшись в чём тут дело и, не тая, восхищаясь твоей решимостью, характером, в котором, казалось бы, и не было стоп-рычагов, останавливающих от немыслимых поступков. Ты будто бы был матадором, ни раз не испугавшимся направленного в твою сторону множества свирепых взглядов разъярённых быков.
— Пора! — хмурясь, проговорил подошедший монгол.
— Да! — подтвердил энергичный американец. — Вот будет жарко! — рассмеявшись, последовал за двухметровым. К ним присоединился и китаец, и Лана, правда, чуть замешкалась.
— Не бойся, — обратилась она к тебе, скорее всего, заметив некоторую тревогу на твоём лице.
— Дело не в этом. Просто я…
— Что бы там не произошло, не оборачивайся. Ты должен идти по нашим «головам».
— От этого не по себе мне.
— Но ты должен! Не иначе. По-другому никак.
— Я это понимаю, — сдавшись, на выдохе произносишь ты, опуская вниз глаза. Чтобы быть с Лагуньей, тебе придётся воспользоваться ими всеми. — Почему ты так её назвала? — отвлекаясь от неприятных дум, тем самым поменяв тему, полюбопытствовал ты.
— Почему? Мне думалось, ты сразу вспомнишь.
— О чём же? — не сразу спросив, а призадумавшись; на ум ничего не пришло.
— О нашей первой встрече у лагуны. Это было так давно. Многого не упомнить, но то, как ты по-дурацки был одет, никогда не забуду, — незлобно рассмеявшись, она прикрыла ладонью губы, чтобы не вводить в большее смущение. Впереди шедшие что-то обсуждали, им не было дел до вас.
— Нормально одет был.
— Ну да, так по-молодёжному.
— Я не виноват, что мама, считая, что мыслит в моде, решила мне прикупить рубашку с перевёрнутыми пальмами и шорты с волнами причудливыми. — От упоминания о том дне вздрогнул. Много краснеть пришлось, кричать на других людей тоже, но матери перечить ты не желал. Подарок был от всего сердца. Кто виноват, что взрослые — люди другой эпохи, не способные оценить прелестей нового времени. — Но, признайся, благодаря этому ты, подавленная и разбитая, смогла вновь заулыбаться, хотя, как рассказывала, более ничего не могло положительных эмоций вызвать.
— Думаю, именно выбор бабушки Клэр способствовал зарождению нас.
Одно случайное обстоятельство — и два чужих человека начинают делить одну жизнь, становясь самыми близкими, познав любовь.
— Не называй так мою мать! Она не… — осёкшись, ты замолчал, отводя взгляд в сторону. Не до конца пока мог принять свалившиеся изменения. Нужно время для этого. А его, к сожалению, нет на осмысливание. — Просто пока не называй.
— Как скажешь… — тихо, но чтобы ты услышал, проговорила она.
Чем ближе вы подходили к указанной точке, тем слышнее был звук от мотора бульдозера. Управляющий им безжалостно гусеницами давил попадающих на пути мертвецов. Отвал то поднимался вверх, то быстро опускался с такой силой, что оказавшиеся вблизи получали мощный удар, падая без чувств. Какое-то весомое сопротивление неживые противники не могли оказать этой машине.
Держась ближе к домам, вы продолжали идти строем, минуя опасные столкновения. На глаза вам даже попался один из добровольцев второй группы, засевшей на высокой точке, стрелявший из огнестрельного оружия прямиком по ногам. Правда, увидев вас, из-за высоты не смог признать, решив отстрелять конечности, но громкий рёв монгола, призвавшего остановиться, позволил избежать траты пуль и не раненым прохождение дальше.