М. М. БАХТИН. Беседы. Стр. 259
Все искали способа уехать из осажденного города — Юдина рванулась туда; это и было христианством в собственном смысле, не больной и изломанной жаждой страдания, но верой в то, что разделенное страдание легче переносится.
Дмитрий БЫКОВ. Борис Пастернак. Стр. 617
О соседской собаке.
Я сказала, что сквозь полуоткрытую в доме Гитовичей дверь видела Литжи. «Правда, красавица? — оживленно спросила Анна Андреевна и прибавила: — У нее восемнадцать медалей, а у меня только три».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 98
Награды Ахматовой:
«За доблестный труд в ВОВ 1941—45 гг.», «За оборону Ленинграда» и юбилейная медаль «В память 250-летия Ленинграда».
Лучше бы колли прибавили девятнадцатую медаль. Я видела ее на фотографии. Прекрасная собака.
В военные годы начинается вторая слава Ахматовой. Наконец-то ее патриотизм оценен.
Н. ГОНЧАРОВА. «Фаты либелей» Анны Ахматовой. Стр. 47
О второй славе и патриотизме см. главу «Я была с моим народом».
Перевезли Ахматову бесплатно в Москву, а в Москве Литфонд снабжает ее в дорогу продуктами. Анна Андреевна сказала, что она надеется на хороший прием у татар благодаря своей татарской фамилии.
Н. Г. ЧУЛКОВА. Об Анне Ахматовой. Стр. 39
В Ташкенте.
Она получила медаль — за защиту Ленинграда. Материально она благополучна: получает лауреатское снабжение и квартиру.
Н. Я. Мандельштам. Письмо В. Кузину.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 60
«Правда» напечатала ее стихи «Мужество», посланные туда не ею — сейчас же ей предложили комнату в новом доме со всеми удобствами и ордер на саксаул. Она пока отказалась. Трудно жить одной, а в общежитии у нее свита, а саксаул взяла.
Письмо В. Меркурьевой.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 71
О Ташкенте.
Рассказ Анна Андреевна начинала так: «Я лежала в тифозном бараке».
Вяч. Вс. ИВАНОВ. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 488.
Тиф он и есть тиф, и если бы не ее всегдашнее желание как-то в более отредактированном виде представить все обстоятельства своей жизни, то «тифозным бараком» — больницей ЦК, в которой, по ее настоянию, она лежала — можно было бы пренебречь.
На подоконнике лежала плитка шоколада. Это приходила Анна Андреевна, положила и ушла. Это она — блокадница, это видение из другого мира, это она, знавшая голодные грезы, принесла эту шоколадку и, верно, радовалась, что нас нет дома.
Г. Л. КОЗЛОВСКАЯ. «Мангалочий дворик…» Стр. 385
Это сейчас, по прошествии 60 лет, можно в этом не разбираться и любой даме, выехавшей во время войны из Ленинграда — поверить, что она была блокадницей. Но тогда счет шел на дни. Тогда уехавший из Ленинграда 31 декабря 1941-го и уехавший в двадцатых числах наступившего января 1942-го — это были люди, видевшие совсем разное. Декабрьский видел голод. Январский — смерть, истребление народов, уход их в небытие. Если кто-то хотел бы знать правду об Ахматовой, или смел бы ее знать — видел бы яснее ясного, что она, выехавшая — вылетевшая чуть ли не на персональном самолете («за мной летчика хотели прислать») в сентябре, никогда не была блокадницей. Но создание своего имиджа — это ее епархия. Здесь она как рыба в воде, и в глазах ташкентцев она была несравнимой героиней. Ольга Берггольц была пред ней — никто, трусливая тыловичка.
Анна Андреевна Ахматова не знала и «голодных грез». Хоть она и напишет, что знала четыре «клинических голода», перечислив и ташкентский, и скажет в интервью «Таймс» о том, что ей пришлось голодать — заявление, ужаснувшее действительно знавшего всю ее жизнь Корнея Чуковского, — блокадницей она не была и голодных грез не видела.
В эти военные годы она была на вершине своей популярности. Это отразилось на ее манере держать себя.
Е. ГАЛЬПЕРИНА-ОСМЕРКИНА. Встречи с Ахматовой. Стр. 242
В Ташкенте у нее свои проблемы. Пожив сыто в лауреатском доме и беспокоясь, что оставшийся в Ленинграде Гаршин не слишком-то заваливает ее письмами и, возможно, раздумал жениться, Ахматова решает немного развлечься и успокоиться насчет Гаршина, навестив его.