Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 159
Она хочет властвовать не над будущим — это хотя бы теоретически возможно, а над прошлым — что невозможно никогда.
16 августа 1956 года.
Приехала с дачи Шервинских Анна Андреевна. Она посвежела немного, помолодела, даже загорела. «Хорошо вам там было?» — спросила я. «Разве мне может быть где-нибудь хорошо?» — ответила Анна Андреевна с укором.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 223
О Постановлении (о журнале «Звезда»).
«Мне все сообщают про эту минуту. Где, кто, когда прочел в газете или услышал по радио — как, помните, рассказывали друг другу в сорок первом о войне. Какая была погода, что он в эту минуту делал»…
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 95
Женщина, возомнившая, что ее тщеславное раздувание «истории» с Исайей Берлиным «смутит XX век», может сравнить и рядовое событие (Постановление) с войной, которая для ЕЕ народа значила все же нечто большее.
Портрет американской поэтессы Хилды Дулитл, жены Ричарда Олдингтона, работающей над лирикой Сафо.
«Челка… такая же, как у меня… и, может быть, тот же парижский парикмахер ее так постриг…»
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 490
Несомненно. Не забыли бы, что она была тонкая штучка, бывала в Париже — ее легенда должна начинаться издалека.
За чаем Анна Андреевна заговорила о том, как Лотта уверяла ее, будто ее, Анну Андреевну, все боятся. <…> «Лотта уверяет, что однажды, когда я в Клубе писателей прошла через биллиардную, со страху все перестали катать шары. По-моему, в этом есть что-то обидное».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 198
По-моему, для нее в этом было что-то очень сладостное.
«Женщина в очереди, стоявшая позади меня, заплакала, услыхав мою фамилию».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 17
Так рассказывает сама Ахматова.
15.01.25.
И. Наппельбаум об АА сказала мне следующую фразу: «Не знаю, как в общении с мужчинами, а в общении с женщинами — она тяжелый человек», — и говорила о тщеславии А.А.
П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 32
Это о феминизме. Манипулировать общественным мнением можно, вводя в заблуждение мужчин. То, что женщины видят суть, никого не волнует. Принимается во внимание только мнение мужчин. Какой она захотела предстать им — такой она и предстала перед всеми.
[Слуцкий рассказывал], как вырос спрос на стихотворные сборники: 50-тысячные тиражи не удовлетворяют его, а всего полвека назад «Вечер» Ахматовой вышел тиражом 300 экземпляров: «она мне рассказывала, что перевезла его на извозчике одним разом». В середине обеда, скучного и неживого в холодной комнате, я, как мне показалось, к месту пересказал его слова. «Я?! — воскликнула Ахматова. — Я перевозила книжки? Или он думает, у меня не было друзей-мужчин сделать это? И он во всеуслышание говорит, будто это я ему сказала?»
Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 103–104
Ее меньше всего волнует история востребованности стихов обществом, тиражи ее интересуют только в пересчете на ее гонорары (сколько она об этом пишет!). Ну а тут — хотя несомненно, что на самом деле когда-то, не подумав, она так и говорила Слуцкому, и так оно и было — перед молодыми мужчинами ее заволновала только ее репутация «дамы». Репутация Слуцкого как лгуна — это пустяк.
Каждый человек не любит, когда о нем говорят неправду, но Анна Андреевна в эти годы стала сердиться и тогда, когда вообще о ней что-то становилось известно, даже если это была правда.
Наталья РОСКИНА. «Как будто прощаюсь снова». Стр. 528
Сегодня к АА приходили из Женского медицинского института приглашать на вечер. «Прислали студента, который по всем признакам был выбран потому, что он «самый красивый»! Это так видно было! Подумайте — какая у них прекрасная мысль: к Ахматовой надо присылать самого красивого»!
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники, кн. 1. Стр. 257
Сама придумала за людей и сама удивляется их глупости! И приглашает других. Вот такой прием!
Есенин признавался, что, когда он смотрел на Блока, с него капал пот, потому что перед ним был настоящий поэт. Примерно так же я относился к Анне Андреевне. Она это видела и, будучи натурой сложной, многогранной, поворачивалась ко мне соответствующей гранью. Богиня так богиня.